– Это чувствуется. – Майя кивнула на фотографию.
– Правда ведь? – Улыбка сползла с лица Раисы. – В общем, Хавьер часто делал работу для людей из Мэйн-Лайн, и для семьи Локвуда тоже.
– Это однофамилец директора школы?
– Вообще-то, это его двоюродный брат. Он финансист, очень богатый. Жил по большей части в Нью-Йорке, но тут тоже держал дом. Такой весь из себя, блондинистый, с выдающейся челюстью, хотя, вообще-то, он был мужик неплохой. Хавьер ему нравился. Они часто разговаривали. Ну и вот однажды Хавьер рассказал ему про Тео. – На ее лице вновь отразилась вся боль. – Он был особенный мальчик, мой Тео. Такой умница. И спортсмен отличный. Ему все было дано, как говорится. Мы, как все родители, хотели для него лучшей доли. Хавьер мечтал отправить Тео в школу поприличнее. Выяснилось, что Академия Франклина Бидла как раз искала нескольких одаренных ребят из необеспеченных семей, собираясь предложить им стипендии на обучение. Чтобы потом утверждать, что у них учатся дети, как они это называют, из разных социальных слоев. В общем, этот самый Локвуд предложил свою помощь. Он поговорил с двоюродным братом, директором, ну а дальше вы знаете. Вы в школе-то были?
– Да.
– Это же смех на палочке, правда?
– Ну, наверное.
– Но Хавьер так радовался, когда Тео туда взяли. А я вот очень переживала за сына. Попробуй-ка впишись в тамошнюю жизнь, когда с рождения жил вот так вот. – Она обвела рукой комнату. – Это все равно что, не знаю, как с аквалангистами, когда они всплывают слишком быстро. Как же эта штука называется? Кессонная болезнь, вот. В общем, я и тогда так считала. Хотя никому ничего не говорила. Я же не дура. Я видела, какой это шанс для Тео. Понимаете, что я имею в виду?
– Да, разумеется.
– Ну вот, однажды утром Хавьер ушел на работу. – Раиса Мора стиснула руки, словно в горячей молитве, и Майя поняла, что история близится к развязке. – Я в тот день работала в вечернюю смену, поэтому с утра была дома. В дверь позвонили. – Она бросила взгляд в направлении входа. – В таких случаях они не звонят по телефону. Они являются лично, как будто Тео был в армии или что-то в этом роде. В общем, явился сам директор Локвуд и еще кто-то из школьной администрации, я не помню его имени. Они молча стояли на пороге, и вы, наверное, подумали, что я сразу же все поняла, как только увидела их лица. Вы, наверное, подумали, что я увидела, как они стоят с печальным видом и прячут глаза, и мне все сразу же стало ясно, и я упала на пол с криками: «Нет, нет!» Но на самом деле все было совсем не так. Я улыбнулась им. Сказала: «О, какая приятная неожиданность!» Провела их в дом. Спросила, не хотят ли они выпить кофе, а потом… – Раиса почти улыбнулась. – Хотите услышать нечто ужасное?
Майе подумалось, что она уже и так это услышала – что вообще могло быть ужаснее, – но все-таки кивнула.
– Я потом обнаружила, что они записали на диктофон все, что мне говорили. Якобы так им посоветовал адвокат. Диктофон работал все время, пока они рассказывали мне, как тело моего мальчика нашел какой-то уборщик в подвале. Я поначалу даже не поняла. Даже переспросила – уборщик? Они назвали мне его имя, как будто это имело какое-то значение. Тео слишком много выпил, сказали они. Что-то вроде передозировки алкоголя. Я ответила, что Тео спиртного в рот не берет, и они закивали, как будто это было совершенно логично, якобы именно те ребята, которые не знают своей меры, в конце концов перебирают со спиртным и умирают. Они сказали, обычно таких ребят спасают, но Тео споткнулся и упал в подвал. Его заметили только на следующее утро, когда было уже слишком поздно.
Ровно то же самое, практически слово в слово, рассказал Майе Невилл Локвуд.
Этот рассказ начинал казаться заученным, отрепетированным.
– А вскрытие проводилось? – спросила Майя.
– Да. Хавьер и я, мы сами ходили к коронеру. Приятная женщина. Мы сидели у нее в кабинете, и она сказала нам, что это отравление алкоголем. Вроде бы в ту ночь многие ребята напились. У них там была какая-то вечеринка. Но Хавьер, он в это не поверил.
– И что же, по его мнению, произошло?
– Откуда ж ему было знать. Он считал, что, может, кто-то заставил Тео, ну, сами понимаете. Новенький, из бедной семьи, вот богатые ребята и заставили его пить. Он хотел поднять шум.
– А вы?
– Я не видела смысла, – бессильно пожала плечами Раиса. – Даже если все и в самом деле было так, Тео это бы все равно уже не вернуло… Такое ведь может случиться где угодно, правда? У нас тут стычки между ребятами тоже случаются. Так что какой был в этом смысл? И потом… Я знаю, что это нехорошо, но денежный вопрос со счетов тоже не скинешь.
Майя поняла, что женщина имеет в виду.
– Школа сделала вам финансовое предложение?
– Видите двух других мальчиков на снимке? – Раиса Мора утерла слезы и выпятила грудь. – Это Мелвин. Он теперь профессор в Стэнфорде. А ведь ему едва-едва тридцать! А Джонни учится в медицинской школе Университета Джонса Хопкинса. Академия позаботилась, чтобы нашим мальчикам не пришлось платить за обучение. И нам с Хавьером они тоже заплатили кое-какие деньги. Но мы все положили в банк, на счета детям.
– Миссис Мора, вы помните соседа Тео по комнате в общежитии?
– Вы имеете в виду Эндрю Беркетта?
– Да.
– Кем он должен вам приходиться, деверем? Бедный мальчик!
– Так вы его помните?
– Ну разумеется. Они все пришли к Тео на похороны. Все эти красивые, холеные ребята в своих голубых блейзерах и школьных галстуках и с волнистыми волосами. Все одетые совершенно одинаково, как попки твердящие: «Мои соболезнования». А вот Эндрю, он был не такой.
– В каком смысле?
– Он был печальный. Очень-очень печальный. А не просто, не знаю, выполнял положенные формальности.
– Они были близки? Эндрю и Тео?
– Думаю, да, были. Тео говорил, что Эндрю его лучший друг. Когда вскоре после этого Эндрю упал с яхты, ну то есть я читала, что это был несчастный случай. Но мне лично слабо в это верится. Бедняга теряет своего лучшего друга – а потом падает с яхты? – Она, вскинув бровь, в упор взглянула на Майю. – Никакой это был не несчастный случай.
– Думаю, нет, – отозвалась Майя.
– Вот и Хавьер подозревал то же самое. Мы были на похоронах Эндрю, вы в курсе?
– Нет, я понятия об этом не имела.
– Я, помню, еще сказала Хавьеру: «Эндрю так переживал из-за Тео». Я думала, не горе ли убило его, понимаете, о чем я? В смысле, он так переживал, что, может быть, сам спрыгнул с яхты?
Майя кивнула.
– Но Хавьер в это не верил.
– А во что тогда он верил?
Раиса устремила взгляд на стиснутые руки.
– Хавьер сказал, горе не может сделать такого с мужчиной. А вот муки совести – могут.
