Я только-только поставил серию «Дэдвуда», где у Эла выходит почечный камень, когда кто-то стучит в дверь. Три резких регламентных полицейских стука.
Блин.
* * *
За дверью стоит Ронел Дикон – вся из себя выставленное бедро и легавость; слова такого нет, а напрасно.
– Меня впустил старикашка, – объясняет она, потому что Хонг, наверное, произвел на нее впечатление. – Мудострадатель, знаешь его?
– Угу. Мистер Хонг. Нарушает кровообращение годами.
Надо думать, меня подставили по полной программе, раз Ронел выследила меня, и я надеюсь, что преамбула даст мне подсказку.
Она опрокидывает меня репликой:
– Помнишь, когда мы занялись этим внизу? Вот это было безбашенно!
Я нервно оглядываюсь через плечо. Софии незачем это слышать. Может, мне надо подделаться под ковбойский акцент, чтобы она подумала, будто голоса исходят из «Дэдвуда».
Ага, именно это ты и должен сделать. Пусть твоя психованная подружка подумает, что телик говорит о ней.
Так что вместо того я впускаю ее в прихожую.
– Ронни, в чем дело? У тебя что-то есть на Эдит? Ты пришла не затем, чтобы предаваться воспоминаниям. Мля, ты едва упомянула мне об упомянутой безбашенной ночи, когда я спасал тебе жизнь пару раз.
Я решил, что стоит подлить в коктейль жизнеспасительный фактоид. Кто его знает, вдруг у детектива Дикон есть чувствительное местечко, которое я просто пока не нащупал.
Ронни прислоняется к стене, и темно-синий плащ свисает, как накидка. Она так небрежна, что я начинаю тревожиться всерьез.
– Ага, я помню ту ночь, Дэнни. Ты очень старался, должна признать. Все жентельменские ласки и прочая муйня, но назавтра утром твоя подружка звезданула меня сковородкой.
– Это было блюдо для лазаньи, – поправляю я. – А кому врезали сковородой, так это был Хитрый Койот.
Ронни улыбается, и зубы ее в полумраке, как хищный «Тик-Так».
– Ты прозевал суть, Дэн. Сука уложила меня, так что расплата только ждала своего часа.
Она пришла за Софией.
Ненавижу повторять штампы, но все это вызывает у меня дурные предчувствия. Ронел не пришла бы сюда лично, если бы речь не шла о каком-нибудь престижном задержании, а насколько мне известно, за последние десять лет София покидала апартаменты лишь дюжину раз, так что же за чертовщину она натворила? Неужто Зеб втянул ее во что-то, когда они вместе совершали его визиты?
– В чем дело, Ронни? Если это какая-нибудь грошовая туфта, сделай мне одолжение, забудь.
Ронни выпрямляется, запустив большой палец за кобуру на бедре и вытолкнув пистолет.
– Убийство один – не грошовая туфта, Макэвой. Думаешь, я работаю допоздна из-за штрафов за парковку?
Убийство первой степени? Первым делом мне приходит в голову, что у Эвелин была какая-та запоздалая реакция на удар молотком. Такое возможно.
– Убийство? О чем это ты? Кого София могла убить?
– Тебя, Дэн, – ухмыляется Ронел. – Ну, знаешь ли, не тебя тебя. Тебя Кармина.
В ответ вложено очень многое, и мне требуется добрая секунда, чтобы его распутать.
– Ты говоришь, что София убила своего мужа?
– Настоящего, к счастью для паренька Дэнни Макэвоя.
Я ошеломлен. Отчасти откровением, но главным образом тем, что не очень в нем сомневаюсь.
В глубине души я всегда знал.
– Кармин мертв? Где его нашли?
Дважды моргнув, Ронни тянет воздух носом, будто собирается плюнуть, и я понимаю, что в деле у нее дыра.
– Мы не нашли труп как таковой.
– Нет тела – нет дела. Что за фуфло? Неужто уровень преступности упал настолько, что у тебя появилось время хаяться муйней со сплетнями?
Обычно я не осыпаю легавых отборным матом, но Ронни должна знать, насколько я против этого.
– Эй, Дэн, последи за языком. То, что я могу надрать тебе задницу, вовсе не значит, что я не долбаная леди. Comprendé?
Я ничуть не раскаиваюсь.
– Ну а чего ты ждала? Ввалилась сюда в мой выходной вечер и швыряешься обвинениями в убийстве без трупа… Я думал, мы почти подружились, Ронни.
На заднем плане мое сознание отмечает, что у меня осталось где-то полминуты, чтобы разобраться.
– Дело есть дело, Дэн. Я прежде всего полицейский и не позволю убийцам разгуливать на свободе.
Я нацеливаю на Ронни палец, но не тычу в нее.
– Это домогательства, вот что это. Почему ты вообще открыла это дело двадцать лет спустя? Потому что она приложила тебя сковородой?
– Блюдом для лазаньи.
Теперь я вижу, что когда тебя поправляют, это раздражает.
– Знаешь что? У тебя нет ордера, чтобы являться сюда, плюс ты вычеркнута из моего рождественского списка. Так почему бы тебе не закончить рабочий день к чертям или полезть в драку с настоящими преступниками?
Улыбка Ронни ни капельки не меркнет, и я понимаю, что у нее, должно быть, что-то есть. И от этой мысли у меня начинает сосать под ложечкой.
Софии ни за что не выжить в тюрьме. Дьявол, да она и суда не переживет.
– Мне надо знать, что у тебя есть.
Ронел идет вперед, и я должен либо отступить, либо стоять стеной.
Да пошло оно все! Я остаюсь на месте, приказав позвоночнику выпрямиться. Эта женщина однажды уже угрожала отстрелить мне причиндалы, и отголоски того пронзительного момента по-прежнему прошивают меня всякий раз, когда она вторгается в мое пространство.
– Скажи, Ронни.
– Я не должна говорить тебе ни хрена, шпак.
– Ты не смеешь сюда входить.
– Ты здесь не жилец, дорогой. Отойди.
– Тебе нужны как минимум веские подозрения, иначе дело рухнет в суде.
Эбеновое лицо Ронни светится, и я понимаю, что сыграл ей на руку.
– Веские подозрения? Пожалуй, можно сказать, что одно из них у меня есть. – Вытащив свой «Айфон», она открывает приложение «Звуковые файлы». – Это звонок на 911. Пришел вчера ночью, все линии были заняты, так что он ушел на запись. Мы записываем их все. СОП
[79]. Ты ведь знаешь, что это значит, правда, солдатик?
Я испытываю страстное желание схватить телефон и растоптать его вдребезги. Но эти телефоны – крепкие ублюдочки, так что скорее всего я лишь опозорюсь, а то и сломаю стопу или подошву.
Стопу или подошву. Я умора.
Я знаю, что выслушаю это сообщение, но не хочу этого. Вопреки тому, в чем уверял нас Морфеус в своей речи о красной/синей пилюле
[80], постижение истины не освобождает человека, а сказавший правду обычно зарабатывает себе этим койку на ночь в обезьяннике в ожидании встречи с каким-нибудь общественным защитником-молокососом, мучающимся похмельем от высасывания доз «Джелло» из пупка стриптизерши весь вечер. А если этот образ подозрительно детализирован, то лишь потому, что Зеб пару раз применял ко мне свое право на телефонный звонок.
