Я и звания любовницы-то недостойна, с горечью подумала Беатрис, вспоминая последний разговор в отеле. Ему нужно только отомстить той, которая осмелилась отвергнуть его. Он унизит ее, опозорит, разрушит возможное будущее. А потом избавится, как от старой тряпки, и никогда больше не вспомнит…
В зале ожидания Эжен вдруг спросил ее:
— Что значит «нет никакого любящего папочки»?
Беатрис с удивлением и опаской посмотрела на него. Впервые он заинтересовался ее личной жизнью. Что еще он задумал? Она не ждала от этого человека ничего хорошего и не желала продолжать этот разговор.
— Ровно то, что значит. Мне казалось, у тебя нет проблем со слухом. — И спросила, чтобы сменить тему: — Мы летим до Марселя? Во сколько наш рейс?
Такой ответ на секунду смутил Эжена, но недоумение почти сразу сменилось возмущением. Кого она пытается обмануть? Она с детства росла испорченным и избалованным ребенком. Отец будет подобострастно исполнять любой каприз маленькой кокетки, тем более что бедняжка лишилась матери почти что в детстве.
Он вспомнил, как во Флоренции пять лет назад они с Беатрис пошли на день рождения к одной ее приятельнице. Она забыла купить подарок и, не задумываясь, сняла с запястья золотые часы и протянула имениннице.
— Отец прислал, — шепотом объяснила она в ответ на его удивленный взгляд. Только избалованное дитя может с такой легкостью разбрасываться дорогими вещами, как будто это ничего не стоящий сувенир.
Потом Беатрис устраивается в крупную компанию недвижимости, не имея ни подходящего образования, ни опыта работы. А всего через пару лет ее назначают руководителем одного из самых прибыльных отделов, хотя на самом деле фирма нуждалась в опытном менеджере, а не желторотой девице. Ее костюмы и платья явно куплены не на распродажах. Кто, как не любящий папочка, обеспечивал ее более чем нескромные запросы?
Неужели жених? То есть бывший жених.
— Кстати, как Артур отнесся к вашему разрыву?
Эжен заметил, что на тонком безымянном пальце больше не сверкает золотой ободок с бриллиантом. Он вообще замечал любые изменения в ее облике. Ему вспомнилось, как пять лет назад он тоже получил отказ от этой бессердечной, насквозь лживой женщины. Любопытно узнать, обошлось ли на этот раз без скандала? Или она нашла, что сказать и тихоне Бриджесу? Эжен считал, что оказал ему большую услугу, положив конец их помолвке.
— Тебя это не касается! — резко ответила Беатрис. Не могла же она объяснить, что брак этот планировался в большой степени как товарищеский союз, основанный на взаимных симпатии и уважении! И Артуру хватило здравого смысла понять, что ничего хорошего не получится, если один из них хранит в сердце прежнюю любовь. — И ты не ответил на мой вопрос, — язвительно напомнила девушка. — Я имею право знать, куда ты везешь меня.
Она почти готова была услышать, что у нее нет вообще никаких прав. С Эжена станется продолжить унизительный допрос о ее прошлой жизни. Но он, как ни странно, снизошел до объяснений:
— Мы полетим в Марсель, а оттуда в мой любимый замок. Сейчас там никто не живет, и туристов в это время года нет. Кругом тишина и девственная природа. И в отличие от Флоренции, — сухо продолжил он, — никаких магазинов, красивых молодых людей и дорогих отелей. Так что все твое внимание будет посвящено мне.
Беатрис вздрогнула. Она не готова была к тюремному заключению на неизвестный срок. На глазах невольно выступили слезы и застлали взгляд.
* * *
Замок построили много веков назад из красноватого камня на невысоком холме, к которому серпантином бежала узкая дорога. Вдали виднелись такие же холмы, покрытые лесом, и долины со вспаханными полями. В воздухе чувствовался слегка солоноватый запах близкого моря, он смешивался с ароматом молодой зелени и первых цветов.
Приземлившись в Марселе, они сели в ожидавшую их машину и покатили на северо-восток. По дороге Эжен вел себя предельно любезно, развлекал ее рассказами об истории страны, национальных особенностях жителей, о забавных обычаях и традициях. Девушка почти ничего не понимала, но не потому что не слушала. Как раз наоборот, она ловила каждое слово, с наслаждением внимая любимому голосу. Боже, как давно он ничего ей не рассказывал!
К тому же ее беспокоили собственные мысли. Беатрис перестала понимать своего «хозяина». Если бы он уложил ее в постель в первый же вечер еще в Бирмингеме, она бы не удивилась. Конечно, такое поведение не могло слишком уж ей понравиться — или, наоборот, понравилось бы чересчур, — но оно хотя бы не вызывало стольких вопросов.
По приезде на место появились еще загадки. Мало того, что ей были выделены комнаты в личное пользование, сам владелец замка не выказывал ни малейшего желания в них входить. Огромное помещение занимала библиотека, которой позавидовал бы любой исследователь древних рукописей, рядом с замком располагалась конюшня на пять денников, так что у Беатрис не было нужды покидать пределы поместья. Желания такого, впрочем, тоже не возникало.
Они с Эженом виделись довольно редко, чаще всего за едой, и иногда вместе ездили верхом. Во время совместных прогулок он увлекал гостью разговорами помимо ее воли. Она, как и раньше, смеялась его шуткам, сама демонстрировала чувство юмора, спорила с ним о политике и подала несколько дельных советов по работе. Неприятно было только одно: Эжен постоянно оставался холоден и до обидного безразличен. Он даже не смотрел ей в глаза, а все как-то мимо, будто не желал ее видеть.
Почти весь день он сидел у себя в кабинете или уезжал по делам в город. А Беатрис тем временем оставалась наедине с собой и со своими мыслями.
Несмотря на райские условия, от жизни в постоянном напряжении у нее пошатнулось здоровье. Не только окончательно пропал аппетит, но то и дело подскакивало давление, начала мучить бессонница. Раньше Беатрис с трудом вставала по утрам, а теперь вскакивала ни свет ни заря, проворочавшись в постели несколько часов.
Рассветное солнце едва золотило красноватые стены замка, а Беатрис уже стояла на широком балконе, опершись о прохладный парапет. Неопределенность терзала ее. Она прекрасно знала, чего хочет Эжен, и недоумевала, зачем тогда медлить. Чего он ждет? Ей не раз приходило на ум сравнение с тигром, который еще недостаточно проголодался, чтобы схватить несчастную жертву, и в то же время ни на секунду не выпускает ее из виду…
Позади послышались тихие шаги, и она внутренне напряглась. Это мог быть только Эжен. На ночь они оставались одни в замке, прислуга отправлялась по домам в ближайшую деревушку.
— Ранняя птичка, — раздался чуть хриплый со сна голос. — Плохо спалось? — В словах Эжена звучала издевка: он прекрасно знал, что Беатрис обожает поваляться в постели по утрам и ненавидит рано вставать.
Она обернулась, обхватив себя за плечи в инстинктивном желании защититься. Сегодня Эжен был как-то особенно красив. Сон смягчил обычно жесткие черты лица, волосы слегка разлохматились, и весь он казался родным и близким. Беатрис с трудом подавила казавшееся таким естественным желание подойти, обнять и поцеловать его в еще не бритые щеки. Широкие брюки и обтягивающая тенниска не скрывали сильного мускулистого тела, и у Беатрис пересохло во рту и застучало в висках.
