Резко развернувшись, Ральф пошел к двери, чтобы включить свет. Он хотел рассмотреть ее лицо более внимательно при ярком электрическом свете, чтобы прочесть по его выражению, что происходит в этой хорошенькой головке. Пока он отвернулся, Дороти быстро накрылась одеялом до самой шеи, чтобы скрыть наготу. Не совсем естественно после таких откровенных видов, в которых она представала еще несколько часов назад, подумал он саркастически. Слезы не переставали течь из глаз Дороти. Это подействовало на Ральфа, и он произнес более мягко, чем хотел:
— Я не знаю, на что ты рассчитываешь, утверждая, что Генри соблазнил твою мать, а затем цинично бросил ее. Вкусить немножко хорошей жизни? Ты считаешь, что именно это ты получишь в результате своих интриг? Тогда тебе нужны доказательства. Не так ли? Твоей матери нет в живых, и она не сможет подтвердить твои слова. — Ральф подозрительно прищурил глаза. — Полагаю, что ты не стала бы сочинять все это, если бы не придумала, как доказать свое родство с Генри Маккларти.
Он отвернулся. Какая-то слабость в нем не позволяла ему видеть, как она плачет.
— Я пойду принять душ, — сказал он, тяжело вздохнув. — У тебя будет пять минут, чтобы придумать, как убедить меня. Предупреждаю сразу, это будет не легко. Ты наверняка преследуешь корыстные интересы, — прибавил он горько. — Убедить Генри в том, что ты его родная дочь, которую много лет назад он потерял, получить его огромное состояние в наследство. Об этом можешь даже не мечтать. Этого никогда не произойдет. Я не позволю! — Он сделал акцент на слове «я», и это заставило Дороти содрогнуться.
Последняя фраза означала, что они стали врагами. Дороти смотрела на него, пока он не зашел в ванную и не закрыл за собой дверь. Громкий звук захлопывающейся двери был как удар в сердце. Дороти приложила руку к груди, стараясь уменьшить боль. Конец сказке. Она еще вчера знала, что завтрашний день вернет ее к суровой реальности. И вот он вернул ее, вернул страшно и безжалостно.
Она любила Ральфа до потери сознания, а он думает, что она авантюристка. Одно мгновение поменяло все. В его глазах она предстала в унизительном образе коварной интриганки, которая собиралась убедить богатого, почтенного человека в том, что она его плоть и кровь, чтобы заполучить его богатство. Вот так заканчиваются глупые романтические мечты!
Она вытерла мокрое лицо салфеткой и чихнула. Она не надеялась, что он может полюбить ее. Она была не настолько наивна. Такие мужчины выбирают себе в спутницы жизни совсем других женщин. Но она хотя бы рассчитывала на его хорошее отношение к ней, заботу и, может быть, даже нежность, как к возможной матери своего ребенка.
Если бы!
Она была для него подстилкой. Дороти больше не хотела щадить себя. Жесткость ее признаний самой себе — это расплата за глупые иллюзии. Он получил от нее то, что хотел, — секс, и заплатил дорогими тряпками. Ей не на что жаловаться. Все честно.
Соскользнув с кровати, она пошла к себе в комнату. Пять минут на то, чтобы подумать. Да она могла бы предъявить ему доказательство сразу! Но ничего, решила она в припадке ярости, подождет! Глотая слезы, она быстро надела рубашку и влезла в джинсы. На дне чемодана она нашла то доказательство, которое он требовал. Сунув его в карман, вышла из номера.
Она вернулась через два часа. Спокойная, сдержанная. Холодный апрельский ветер остудил ее пылающие щеки. Две чашки черного кофе придали сил. По дороге в отель она зашла в аптеку, чтобы купить то, что должно решить ее судьбу.
Дороти хотела погулять подольше и вернуться в отель, когда Ральф уже уедет в аэропорт. Но, кроме того, что у нее не хватило на это духа, она решила, что это было бы непрактично. Номер будет заперт, и она не сможет забрать свои вещи. Свои старые вещи, которые она привезла из дома. Она оставит то, что он купил ей. Может делать с этой одеждой все, что ему заблагорассудится.
Как только двери лифта раскрылись, и Дороти вышла в вестибюль десятого этажа, Ральф выбежал из номера. Он был в бешенстве.
— Где ты была? — выпалил он.
Его глаза сверкали гневом. Казалось, он собирался всю душу из нее вытрясти. Но Дороти было абсолютно все равно. Она смотрела на него холодными глазами. Ему не удастся ее запугать. Она не позволит! Она не в тюрьме и может ходить, когда и где захочет.
Равнодушно пожав плечами, она сказала:
— Гуляла.
Потом прошла в номер, не обращая внимания на то, что он весь дрожит от ярости. Ральф молча проследовал за ней.
— Я покупала вот это, — объяснила она спокойно, бросив на стол тест на беременность.
Повернувшись, она посмотрела ему прямо в лицо. Оно было как каменное, и только глаза сверкали яростным огнем. Этим взглядом можно было убить.
На протяжении их знакомства он управлял ситуацией. Но теперь все будет по-другому.
— Если помнишь, нам надо было приобрести это. — Таким холодным голосом она еще ни с кем не разговаривала. Она сама не знала, как у нее это получалось. Наверное, что-то умерло внутри, когда он обвинил ее в том, что она обманщица и дешевая актриса, которая собирается завладеть чужими деньгами. — Когда мы узнаем результат, ты сможешь вздохнуть с облегчением или просто-напросто сбежать, как твой обожаемый крестный отец.
О том, что ее отец не знал о ее существовании, она узнала от матери. Но ведь та могла и солгать, чтобы выставить в лучшем свете своего любимого мужчину. Она была такая добрая, такая великодушная. Она не хотела, чтобы ее дочь все жизнь прожила с мыслью, что родной отец бросил ее, что ему нет никакого дела до того, что с ней происходит.
Правду Линда Нильсон унесла с собой в могилу.
— Так вот как ты думаешь обо мне! — Ральф побелел как полотно.
— Откуда мне знать, какой ты? — Дороти пожала плечами. — Еще вчера я думала, что знаю тебя, но это оказалось не так.
На мгновение на его лице выразилось… смущение или боль? Дороти не стремилась понять. Несколько часов назад она бы перебрала тысячу возможных вариантов, пытаясь угадать. Но теперь ей было все равно.
Она сунула руку в карман. Лучше сразу все расставить по своим местам. Если Он начнет извиняться за поспешные выводы, которые сделал на ее счет, она не станет слушать. Обида была слишком велика.
— Тебе нужны были доказательства? — Дороти протянула ему немного смятый конверт. — Они здесь. Доказательство того, что отношения между моей матерью и мистером Маккларти действительно были. — Она не отвела взгляда, заставив Ральфа смущенно опустить глаза, и язвительно добавила: — Конечно, возможно, что я все просто подстроила. Мой ум достаточно извращен. Украла одну вещь, а другую просто подделала. А может быть, и не подделала. Выбирай сам.
— Не надо! — Его черные глаза стали еще темнее. — Возможно, я переборщил со своим заявлением…
Последние два часа он не находил себе места. Он боялся, что она уехала, что он никогда не увидит ее снова. Это лишило бы его возможности попросить у нее прощения за свое жестокое поведение.
