Фотография девчонки, судя по типографским данным (ревнивое Валюшкино око изучило содержимое листовки самым скрупулезнейшим образом!), была сделана год назад. Сейчас незнакомка, конечно, стала еще красивей. Наверняка нашлись те, кто ее знал, может быть, теперь Валерке известно ее имя… Она, конечно, какая-нибудь там Алла, Рая или Лариса! На взгляд Валюшки, это были самые противные на свете имена, и такая хорошенькая, а потому очень противная девчонка непременно должна была называться одним из них! Но если Валерка таскает в кармане этот старый плакат, значит, он с ней, Аллой, Раей или Ларисой, не общается. Иначе уж конечно раздобыл бы ее новую фотографию…
Хотя кто знает! Может быть, он ее снял на мобильник. И теперь любуется в свое удовольствие.
А может быть, Валюшка зря себя накручивает? Может быть, Валерка случайно эту листовку подобрал? Ну просто чтобы мусор на полу не валялся? Он ведь очень аккуратный – Валюшка помнила, как он убрал в карман рюкзака газету, в которую был завернут пакет с бутербродами, а не бросил ее на землю, хотя привокзальная площадь была довольно здорово замусорена. Может быть, эта девчонка вообще не имеет для него никакого значения.
Валюшка покосилась на Валерку, который по-прежнему сидел за столом.
Лёнечка ушел спать, а Валерка остался… Неужели хочет побыть вдвоем с Валюшкой? Может быть, он к ней так же неровно дышит, как она к нему, просто очень тщательно скрывает свои чувства?..
Валюшка даже вздрогнула от волнения – и от стыда. Столько людей погибло страшной, таинственной смертью, ребята натерпелись таких ужасов, встретили столько опасностей, вообще неизвестно, что будет дальше, а Валюшка, как заколдованная, думает только о любви!
«Ну и что же, – запальчиво возразила она себе, – люди даже в войну влюблялись, и еще как! Сколько книжек об этом написано!»
– Утро скоро, ты что спать не идешь? – спросил Валерка, и Валюшка почувствовала себя совершенно счастливой от этого вопроса.
Он о ней заботится! Беспокоится о ней!
– Ну, надо посуду домыть, уже немного осталось, – сказала Валюшка.
В самом деле, пока они с Валеркой думали каждый свою думу, она перемыла почти всю посуду, остались только кружки, из которых пили чай.
– Ага, – рассеянно пробормотал Валерка. – Слушай, ну ты молодец! Помочь?
Валюшка обнаружила, что предыдущее состояние было еще не самым счастливым. Вот теперь наступило счастье!
– Ну что ты, я сама, – самоотверженно ответила она. – Это все-таки женское дело. Иди отдыхай!
И тут градус счастья в ее душе несколько понизился, потому что Валерка не стал уверять ее, что непременно хочет помочь или хотя бы дождаться, пока она закончит мытье, а выбрался из-за стола, улыбнулся извиняющейся сонной улыбкой и пошел в прихожую, пробормотав, что ему надо взять из куртки мобильник и поставить на подзарядку.
Валюшка успела домыть кружки, вытереть их и поставить на место. Успела даже раковину вымыть, а Валерка все не возвращался.
«Наверное, сразу спать пошел, – подумала она снисходительно. – Совсем замучился!»
Она вышла из кухни и увидела, что в прихожей горит свет. Конечно, Валерка забыл его выключить!
Валюшка пошла туда и обнаружила в прихожей не кого иного, как Валерку, который стоял на коленях и шарил под вешалкой.
Рядом валялась его ветровка с вывернутыми карманами.
У Валюшки упало сердце.
– Ты что-то потерял? – спросила она, от души надеясь, что голос звучит не слишком фальшиво.
На самом деле она сразу поняла, что потерял Валерка…
– Да так, одну бумажку, – вроде бы небрежно ответил он, поднимаясь на ноги. – Ты тут не видела такую… ну, листовку типографскую?
Говорил он спокойно, однако вид у него был расстроенный до ужаса, и у Валюшки упало сердце. От ощущения счастья не осталось и следа.
Значит, все серьезно с этой девчонкой, очень серьезно! Если Валерка так старательно ищет ее портрет, значит, у него нет ее фотки в мобильнике, то есть он с ней не встречается, но ясней ясного, что эта черноглазая накрепко зацапала его сердце, а Валерка даже не пытается вырваться на волю…
Выходит, первое впечатление Валюшки было верным! Это любовь, это безнадежная любовь… и Валюшке рядом с этим парнем делать нечего.
То есть она вполне может быть ему другом и товарищем, она может принимать с ним участие в самых опасных приключениях, даже спасать ему жизнь (а что, разве не спасала этой ночью, когда тащила его с кладбища изо всех сил, а он не мог сдвинуться с места?!), она может готовить ему ужин, наскребать со сковородки поджарочков и мыть потом посуду – но не больше.
Не больше!
Его сердце отдано другой. С черными глазищами и дурацкими ресницами…
Валюшке вдруг стало до того обидно, что захотелось швырнуть Валерке эту несчастную листовку, сказав, что нашла ее на полу. Однако стоило ей представить, как он обрадуется, как потом положит листовку под подушку и будет осторожно гладить ее, воображая, что гладит по щеке эту девчонку, а может быть, даже поцелует ее изображение… и не только в щеку, но даже в губы!!! – в общем, как только она это представила, так сразу расхотела возвращать листовку и осчастливливать Валерку.
Ничего! Она мучается – и он пусть помучается!
– Нет, не видела, – ответила сурово. – Слушай, иди спать, а? Сколько можно?! Я до смерти устала!
– Да, точно, – смущенно пробормотал Валерка. – Я тоже ужасно устал. Спокойной ночи.
Он еще раз торопливо обшарил свою ветровку, потом уныло повесил ее и побрел в коридор.
Ему надо было пройти мимо Валюшки. В дверях было тесно для двоих, но Валюшка не подвинулась. Она хотела, чтобы Валерка наткнулся на нее, чтобы вспомнил, что надо бы, может быть, даже чмокнуть ее на ночь…
И тогда все переменится! Валюшка снова почувствует себя самой счастливой на свете!
Однако ничего из того, чего она ждала, о чем мечтала, не произошло.
Валерка как-то так ловко изогнулся и извернулся, что прошмыгнул в дверь, не только не задев Валюшку, но даже умудрившись оставить между ними столько свободного места, что там мог бы просочиться еще и Лёнечка, причем даже с набитым животом…
* * *
– Здравствуй, – сказал кто-то ласково, и Валерка открыл глаза.
Странно… где это он? Все белым-бело вокруг: и небо, и трава, и стволы деревьев, и листва, и птицы, которые сидят на ветвях и поют великолепными мелодичными голосами.
Среди деревьев мелькают какие-то белые звери неведомых пород, и морды у них такие добродушные, даже веселые, как будто они улыбаются, и потому хочется улыбнуться в ответ.
Вдали вздымаются белые строения необычайной красоты, почему-то похожие на китайские пагоды и древнегреческие храмы, какие Валерка видел по телевизору или на разных сайтах туристических агентств. Родители все время куда-нибудь собирались поехать, в какие-нибудь интересные страны, но вечно не хватало денег, курс евро подскакивал, и путешествие откладывали до лучших времен, а эти времена никак не наступали, и Валерка уже смирился с тем, что на каникулы в чудесные и прекрасные места будет ездить кто угодно, только не он…
