— Потрясающе! — восхитились мы дружно, ничуть не покривив при этом душой.
— А он действует? — неосмотрительно выступила Наташа.
Мы с Асей осуждающе посмотрели на нее, но было уже поздно. Семена ее слов попали в благодатную почву и немедленно дали свои плоды. Петечка оживился еще больше и сказал:
— Сейчас посмотрим.
И не успели мы и слова вымолвить, как он выпустил очередь из автомата, которая угодила в стену за моей спиной. Эффект был потрясающим. Наступила гробовая тишина, которая сменилась криками ярости и обиды на улице.
— И теперь они знают, что мы добрались до их склада, — прокомментировала случившееся Ася.
Мы выглянули на улицу. Там было пустынно. За исключением двух машин, которые на первый взгляд стояли покинутые и одинокие. Но выяснилось, что ребята не покинули своих четырехколесных друзей, а укрылись под ними. На всех там места не хватило, и некоторые укрылись еще и под самим домом. В переговоры они пока не вступали. Видать, прикидывали, кто из конкурентов мог так здорово их обставить и насколько велика опасность быть подстреленными из окна дома. Что ни говори, а инстинкт самосохранения у них отточен. Дикари, одним словом, только инстинктами и живут.
— Петь, — обратилась к нему Ася, — милый, ты должен собрать еще хотя бы три штуки. И будь добр, поторопись.
Петя не заставил себя долго просить и занялся делом. Мы предложили свою помощь, но она была им с презрением отвергнута. Настаивать на своем мы не решились и опять приникли к окну. Там иногда какой-нибудь камикадзе перебегал, петляя и уворачиваясь от возможных пуль, от машин к дому и обратно.
— Советуются, — заключили мы.
Результатом их совета был парламентер, посланный к нам. От белого флага они отказались, чем нас очень разочаровали. Мы молча отказались от переговоров. Парень помаячил перед окнами и, поняв, что в ответ на его увещевания ему ничего не светит, с быстротой зайца вернулся к своим.
— Чего мы, собственно, ждем? — задала я провоцирующий открытие боевых действий вопрос.
До меня все никак не могло дойти, что мы сидим тут в ловушке и помощи ждать неоткуда. Положение не из веселых, и хотелось его как-то оживить.
— А что ты предлагаешь? — вопросом на вопрос ответила Наташа.
— Может быть, откроем боевые действия? — решилась предложить я. — Ненавижу ждать.
— На что спорим, что не успеем? — внезапно спросила Наташа.
Только мы хотели поинтересоваться, что она имеет в виду, как дом сотряс мощный удар.
— Они таранят стену, что примыкает к сараю. Она там из досок, и пробить ее легче, чем сломать хорошо укрепленную дверь или стену основного дома, но та дощатая стена сообщается с домом, — просветила нас насчет грохота Ася.
Дом дрожал от ударов тяжелого предмета, используемого ими как таран.
— Совсем озверели, — равнодушно бросила Ася.
Снова прощаясь с жизнью, я обвела глазами эту веселенькую комнатку и наткнулась взглядом на Амелина, который, не обращая внимания на изменения в звуках, нас окружавших, занялся запрещенным ему строго-настрого делом. Он закончил собирать автоматы и, пользуясь тем, что наше внимание и внимание Аси отвлечено от него, ковырял взрывоопасную коробочку.
— Надо забрать готовую продукцию, — деловито сказала я и пошла за оружием к Пете.
Он не обратил на меня никакого внимания, и я с трудом добилась от него, чтобы он показал нам принцип действия оружия. Он оказался до смешного простым. Знай жми на спусковой курок, или как он там называется, и круши все вокруг. Мы вооружились и сразу почувствовали себя лучше, уверенней, что ли. Определенно, в этих железках что-то магическое все же есть. Из трех перепуганных овец мы сразу превратились в хищниц. Петя сказал, чтобы мы оставили его в покое, что он на пороге величайшего в своей жизни открытия. Унять его оказалось невозможно, после победы над автоматами он стал совершенно неуправляем. Слава определенно затмила ему рассудок, и мы скрепя сердце смирились с его новым хобби.
Внизу раздался треск, который мог означать только одно — нашим врагам удалось проломить стену, и теперь они уже в доме. Жить нам, судя по всему, оставались считанные минуты, и мы готовились подороже продать свои жизни. Мне в голову полезли мысли относительно этичности происходящего, и я никак не могла решить, война у нас или нет. Меня сильно взволновала мысль, что я могу оказаться из-за этих мерзавцев в аду. Вдруг по чистой случайности мне удастся подстрелить одного из бандитов, а мне это засчитают как убийство. И вдруг ни Наташа, на Ася не составят мне там компанию? Что я буду делать одна-одинешенька в аду? А с другой стороны, я точно помнила, что во время войны действуют совершенно отличные от мирного времени законы и убийство не наказывается, а, наоборот, всячески поощряется медалями, орденами и чинами.
«Но ведь можно стрелять только по ногам, — осенило меня. — А еще лучше по полу. Тогда никому вреда, кроме паркета, нанесено не будет. А то, что я испорчу имущество крепыша, меня не печалит. Так ему и надо».
Мы втроем прислушивались к звукам, доносившимся со всех сторон, которые приближались к нам с пугающей быстротой. По отдельным фразам, долетавшим до нас, мы сделали вывод, что церемониться с нами не собираются. Еще бы, я их отлично понимала. Если бы у меня из-под носа свистнули предмет, представляющий для меня ценность, я бы тоже пылала жаждой мести. А уж если бы оказалось, что виновник находится в пределах досягаемости, то участи его никто бы не позавидовал.
Один Петечка продолжал хранить стоическое спокойствие. Казалось, единственное, что могло вызвать его раздражение, было упрямство того или иного проводка, который не хотел становиться на подготовленное для него Петей место. Амелин воевал с адской, в прямом смысле слова, машинкой не за страх, а за совесть. В другое время его эксперименты всерьез бы озаботили нас, но сейчас было не до него.
Бандиты окончательно убедились, что их товар исчез, и предположительно за плотно закрытыми дверьми гостиной. Они провели между собой экстренную пятиминутку и решили дать нам последний шанс исправиться.
В дверь робко постучали, и вежливый мужской голос произнес, еле сдерживая ярость, клокочущую у него внутри:
— Даем вам три минуты, чтобы выйти оттуда. Ручаюсь, что мы не причиним вам вреда.
Ася предостерегающе замотала головой, давая понять нам, что нельзя отзываться на их слова или доверять им. Мы хранили гордое молчание. Голос продолжал:
— Если через три минуты после моих слов вы не появитесь, мы взломаем дверь, ворвемся внутрь, и тогда вам не избежать расправы. Вы посмели обокрасть нас, а такое никому еще с рук не сходило. Мы вас достали бы и из-под земли. Вы сделали большую глупость, но мы будем добры к вам, недоумкам, и постараемся забыть случившееся, если вы объясните, чего вы хотели добиться своим поступком?
Хороший вопрос, но мы сами не знали на него ответа, и потому его предложение было бы для нас неприемлемо в любом случае. В самом деле, чего мы хотим? Очутиться подальше от этого жуткого места, а банда их чтобы вся целиком оказалась за решеткой. Это было бы здорово, но, боюсь, вызвало бы серьезное несогласие противной стороны.
