Марат услышал, как вскрикнул Диаз, скорее удивленно, чем испуганно. Он молниеносно открыл глаза, одновременно вскидывая пистолет. Усатый мятежник удерживал Диаза согнутой рукой за горло, чуть заваливая его спиной на себя. К виску Диаза он приставил пистолет.
Где он только его прятал? В собственной заднице, что ли? Диаз ведь уже разоружил его, – быстро пронеслось в голове Марата.
– Не делай глупостей, – мягко сказал он по-английски, держа партизана на мушке и сверля глазами. – Никому из нас не нужны неприятности. Отпусти его.
К несчастью, мужик ни хрена не понимал по-английски. Он залопотал что-то и сильнее дернул Диаза на себя, продолжая тыкать ему в висок дулом. И Марат больше не сомневался ни секунды, действовал на автомате. Чуть опустив ствол пистолета, он выстрелил в Диаза. Пуля вошла в бедро, ноги сослуживца подогнулись, и он принялся тяжело оползать на пол. Тиморец от неожиданности выпустил его и на мгновение отвел глаза от Марата. Этого хватило, чтобы вторая пуля прострелила ему ногу, заставив завыть от боли и скорчиться на полу. Было искушение выстрелить засранцу между глаз, но Марат вовремя удержал себя, вспомнив, что этот человек еще может быть полезен, может выдать командованию нужную информацию.
Итак, вчера из-за того, что он позволил себе немного расслабиться, пострадал человек, его сослуживец. Плохо!
Марат досадливо дернул краем рта и поднялся с койки. Первое, что он сделает сегодня утром, – навестит Диаза. Вряд ли того уже успели переправить в госпиталь.
Как он и предполагал, Диаз находился еще в лагере. Ночью его рану успели обработать, но вертолет, на котором Диаз должен был отправиться в госпиталь, еще не прибыл. Марат вошел в палатку, где разместился раненый.
Навстречу ему попался хмурый медбрат, и Марат невольно усмехнулся, вспомнив, как вот так же столкнулся недавно с Николь. Где это было? То ли на Корсике, то ли в Африке. Он уже точно не мог вспомнить.
Он быстро скользнул тогда взглядом по ее лицу, не замечая, – шел в палатку навестить раненого товарища, вот как сегодня. Но девушка вдруг ухватила его за рукав и позвала настойчиво:
– Марк! Привет, Марк!
Он несколько секунд всматривался в ее лицо, не узнавая. За прошедшие годы Николь высветлила и коротко остригла волосы. Лицо ее потемнело от ставшего привычным южного загара, и в нем теперь не было ничего, напоминавшего ему Риту. Наверно, поэтому Марат и не смог в первую минуту узнать ее. И она в конце концов вынуждена была напомнить ему:
– Я Николь. Косово, помнишь?
«Вот дерьмо! – выругался он про себя. – Не узнал!»
– О, конечно! Привет, Николь. Как ты? Значит, не вернулась в Париж?
– Вернулась на время. Квартиру купила, как собиралась. Только… Одиноко как-то было. Ты ведь так и не позвонил… Вот я и решила вернуться.
«Мать твою, – подумал тогда Марат. – Только не говори, что вернулась искать меня».
Оправдываться не было никакого желания. Он давно забыл ее, выбросил из головы, как незначительный эпизод из прошлого. И сейчас ее острый, ищущий взгляд казался ему неприятным, раздражающим. Девушка всматривалась в его лицо жадно, как будто с мольбой: обними меня, скажи, что помнил обо мне, наври с три короба – что не смог дозвониться, потерял номер телефона, что угодно. А ему меньше всего на свете хотелось ощущать себя объектом обожания настойчивой чужой девицы. Он сознательно выбрал эту жизнь – без связей, без привязанностей, в которой отношения с женщинами ограничивались одним вечером увольнительной. И ничего более обязывающего он категорически не хотел.
К тому же… К тому же она больше не напоминала ему Риту.
– Конечно, – сказал он ей тогда. – Здесь об одиночестве приходится только мечтать. Ладно. Приятно было повидаться. Извини, мне нужно идти, Пьер ждет…
Он попытался пройти мимо, но Николь цепко ухватила его за рукав, настойчиво заглянула в глаза, прошептав вздрагивавшим голосом:
– Мы ведь еще увидимся? Марк, пожалуйста, скажи, что мы еще увидимся! Я так скучала по тебе, так хотела…
– Конечно, – оборвал он ее, отводя взгляд. – Обязательно. Как-нибудь, как будет возможность… Я тебя найду…
И Николь, кажется, поняла, заморгала повлажневшими глазами, выпустила его рукав. Марат, сухо откашлявшись, кивнул ей и прошел мимо. Разумеется, больше они не виделись.
Диаз с перебинтованной ногой валялся на койке. Выглядел он неважно – осунулся, белки глаз были красными, воспаленными. Но, увидев Марата, осклабился в широкой ухмылке, демонстрируя ряд крепких белых зубов.
– Ты ублюдок, Марк, ты знаешь об этом? – приветствовал его Диаз. – Ты чуть мне артерию не прострелил. Парой сантиметров левее – и я бы тут с тобой не трепался.
– Чуть – не считается, – качнул головой Марат. – Я знал, куда целюсь. И вообще, скажи спасибо, что я тебе член не отстрелил.
– Спасибо! – с готовностью согласился Диаз. – Только что толку? Все равно теперь в лазарете валяться. Помнишь тех девчонок из города, ну, в прошлый раз, в увольнительной? Теперь, наверно, один к ним пойдешь.
– Я сегодня в отпуск уезжаю, – коротко отозвался Марат.
– О, еще лучше! – подхватил Диаз. – Будешь развлекаться на всю катушку. А мне гнить на койке и уколы в жопу получать.
– Ничего, – поддел Марат, – в госпитале наверняка полно симпатичных медсестер. Найдешь, кому присунуть.
– Это верно, – ухмыльнулся Диаз.
Марат смотрел на него и думал. Они с Диазом служили вместе уже больше двух лет. Бок о бок, каждый день. Вместе ходили на задания, стреляли, прятались от пуль, вместе пили и таскались по девкам во время коротких увольнительных. Он доверял ему, наверно, больше, чем кому-либо другому в подразделении. Он, наверно, мог бы назвать его своим другом. И все же в нужный момент он, не задумываясь, прострелил ему ногу. Действовал четко по инструкции: если заложнику угрожают, нужно стрелять в заложника.
«Интересно, – подумал Марат. – А Диаз? Он бы тоже выстрелил в меня, окажись я в такой ситуации?» Он окинул пристальным взглядом лежавшего на койке молодого парня с осунувшимся, блестящим от пота черным лицом и ответил сам себе: «Да, он бы тоже выстрелил. Он хороший солдат».
– Ладно, увидимся! – Марат поднялся с раскладного брезентового стула и вскинул руку в знак прощания. – Извини меня за… ну, за то, что продырявил тебе ногу.
– Да брось, ты поступил, как должен был, – отозвался Диаз, улыбаясь.
Марат понял, что сослуживец не держал на него зла. Он и не должен был.
Отпуск ему подписал полковник Лебье. Марат разглядывал его, гадая, отчего у него так посветлели волосы – рано поседели или выгорели на местном тропическом солнце.
– Отдыхать, значит, едешь? – вскинул на него глаза полковник. – Это хорошо. Давно не был в отпуске?
– Давно, – кивнул Марат.
