Что бы в ней ни находилось и что бы ни разлилось теперь на глиняном полу, это был не лечебный чай, придающий силы. То, что Матильда выпила, сначала казалось сладким, а потом отдавало горечью. Ей был знаком этот вкус. Она узнала его в Лион-ла-Форе. Она узнала его в тот день, когда кто-то пытался ее отравить.
Может быть, тогда она выпила больше, может быть, с тех пор ее тело и воля к жизни стали сильнее, или же доза яда оказалась другой, но в этот раз прошло больше времени, прежде чем у нее начались судороги, похолодела кровь в жилах и закружилась голова. Матильда успела добежать до стенного шкафа, на ощупь схватила сушеные травы и стала набивать ими рот. Из глаз у нее потекли слезы, когда она проталкивала стебельки дальше. Они кололи язык, горло, и в конце концов девушку стошнило.
Ей потребовалось немало времени на то, чтобы вырвать все: густую слизь, желчь и травы. Горло обжигало огнем, и, хотя судороги прекратились, желудок все еще болел. Матильда в изнеможении опустилась на колени. Ее глаза по-прежнему слезились, но она могла видеть ясно – более ясно, чем когда-либо.
«Мой злейший враг не мужчина. Мой злейший враг – женщина».
Матильда слишком устала, чтобы испытывать ужас или обвинять себя в глупости, но все же сумела отползти от стенного шкафа. Свернувшись на полу, она неподвижно лежала, пока не услышала шаги – легкие, тихие, мягкие шаги.
Девушка казалась себе жалкой, но это лишь усилило ее ярость. Матильде хотелось наброситься на своего врага с кулаками, но она сдержалась, проглотила горечь в израненном рту и попыталась собрать все силы, оставшиеся в ее истощенном теле. Силы, которые понадобятся ей, чтобы наконец узнать, кто ее убийца и почему ее хотят лишить жизни.
Все эти годы Маура провела в ожидании и играла все роли, которые от нее требовались. Она жила в монастыре, пребывала при дворе Алена Кривая Борода, сопровождала благородных дам в Лион и Руан, и все это ради того, чтобы добраться до Матильды. Она постоянно боялась, что Аскульф опередит ее и схватит девушку сначала в лесу, где она впервые попыталась убить ее, а потом при дворе графа Вильгельма, где Маура совершила два покушения: на рынке и в Лион-ла-Форе. А здесь, в обители, Маура еще вчера опасалась того, что к Матильде, потрясенной этой встречей, слишком быстро вернутся воспоминания.
Но Маура научилась не поддаваться страху и вооружилась терпением. В итоге она получила больше, чем Аскульф, и к тому же ей повезло: Матильда ей доверяла и здесь, в монастырских стенах, не боялась убийцы. Маура с ухмылкой склонилась над бездыханным телом. Волосы закрывали лицо Матильды, и девушка была уверена, что глаза послушницы были застывшими и широко распахнутыми, как у человека, которого смерть застала врасплох.
Она прикоснулась к хрупкому телу Матильды, перевернула его и убрала волосы с лица девушки. Как странно… Маура увидела не широко распахнутые, а закрытые глаза. По крайней мере, пока закрытые.
В следующее мгновение Матильда открыла их, и ее взгляд не был застывшим. Она молниеносно обхватила запястья Мауры и вцепилась в них мертвой хваткой. Ее пальцы были совсем не слабыми, как и голос, когда она закричала:
– Ты… Почему ты?
Маура не могла скрыть ужаса от того, что в который раз допустила страшную ошибку. Тогда в лесу, склонившись над Матильдой с ножом в руках, она не рассчитывала на то, что ей окажут сопротивление. В Байе и Лионе не предусмотрела вмешательство Арвида. А сегодня не ожидала того, что яд окажется недостаточно сильным, Матильда выпьет его совсем мало и у нее хватит хитрости, чтобы устроить ловушку.
Но Маура не могла снова потерпеть неудачу! Только не теперь!
С криком ярости она вырвалась из рук девушки и оттолкнула ее в сторону. Все-таки действие яда не прошло для Матильды бесследно. Ударившись о стол, она согнулась и схватилась за живот, который у нее, должно быть, болел. Маура посмотрела по сторонам, надеясь найти какое-нибудь орудие, быстро подняла с пола кружку и замахнулась, чтобы разбить ее о голову девушки. В последний момент Матильда успела пригнуться и ударила Мауру кулаком в живот. От боли та выронила кружку.
– Это была ты! – крикнула Матильда. – Все эти годы ты пыталась меня убить! Нож в лесу, точильный камень на рынке в Байе, потом яд. Я думала, это Аскульф…
Матильда тяжело дышала. Маура знала: сейчас не время для нового удара, нужно как-то отвлечь ее, усыпить ее бдительность.
– Ты думала, что Аскульф хочет лишить тебя жизни? – с издевкой спросила она. – Какая же ты глупая!
– Но…
– Ты нужна Аскульфу. Ты нужна… ей.
– Кого ты имеешь в виду?
Разговаривая с Матильдой, Маура незаметно окидывала взглядом комнату и на одной из полок обнаружила маленький нож. Вероятно, его использовали для садовых работ и для ее целей он был недостаточно острым, но попытаться все же стоило.
– Почему ты? – крикнула Матильда. – Почему именно ты? Ты же моя… Ты же была моей подругой!
Маура осторожно обошла стол, и Матильда, опасаясь нового нападения, отошла в сторону. «Хорошо, теперь будет легче добраться до ножа».
– Ты никогда мне не нравилась, – прошипела Маура. – Из-за тебя мне пришлось расстаться с матерью, оставить родину и жить в монастыре. Это был единственный способ следить за тобой и не дать тебе вернуться.
– Куда? В Бретань?
Маура сжала губы и не стала тратить время на разговоры. Нож лежал совсем рядом, и лишь несколько мгновений отделяло ее от… мести.
Да, ею двигало желание отомстить. Ее мать Кадха утверждала, что они совершают доброе дело и однажды Бог их за это вознаградит, но на протяжении долгих лет Маура упорно выполняла свои обязанности не ради этого. Ее наградой была возможность отомстить за то, что она никогда не жила своей жизнью и всегда лишь скрывалась в тени Матильды. За то, что она никогда не выбирала дорогу сама, а всегда следовала за ней. За то, что ее мать любила ее, но пожертвовала этой любовью ради важного дела. Когда Матильда умрет, Маура наконец сможет сама распоряжаться своей жизнью.
В ее глазах заблестела надежда. Маура схватила нож и замахнулась, чтобы вонзить его Матильде в грудь. Вопреки ожиданиям Мауры, девушка не стала убегать, а молниеносно пригнулась, и клинок, вместо того чтобы войти в ее тело, застрял в твердом деревянном столе. Маура все еще пыталась вытащить его, когда Матильда выпрямилась, и в руках у нее тоже сверкнул нож. Видимо, в этой комнате было много оружия, и она знала, где его искать. Этот нож был остро заточен.
Маура отчаянно дергала за рукоятку. Когда ей все же удалось вытащить нож, было уже слишком поздно. Не успев замахнуться, она упала, сраженная ударом Матильды.
Сильная боль разрывала грудь Мауры. Ее жизнь так никогда и не будет принадлежать только ей. В отличие от смерти.
Убийство было совершено быстро и легко. Никакая невидимая сила не заставила Матильду отдернуть руку, хлынувшая кровь не вызвала у нее отвращения, и девушка не испытала сожаления, когда Маура опустилась на пол. Матильда почувствовала лишь опьянение, которое было таким сильным, что она чуть не замахнулась во второй раз, чтобы наносить удары снова и снова и превратить это тело в месиво из окровавленной плоти. Просто убийства было мало: Матильде хотелось уничтожить Мауру, забрать дыхание ее жизни и наслаждаться им самой, пока не рассеется весь ужас от этого коварного поступка, а значение будет иметь лишь то, что она оказалась сильнее соперницы.
