— Зачем? — повторил он. — Прекрасно на своих двоих дойду, ты плохо обо мне думаешь, Сонь.
Пиво в восьмой кружке неумолимо подходило к концу. Также подходило к концу мое самообладание, и его место занимало беспокойство, медленно перераставшее в тревогу и… волнение усиливалось. Что-то сегодня точно случится, но что и понравится ли мне?.. Верден допил последний глоток и отставил пустую кружку.
— Ты проиграла. — Его голос стал вкрадчивым, и вот тут я занервничала, и сильно.
Но врагу не сдается наш гордый «Варяг». Я хмыкнула.
— До общаги дойди без посторонней помощи, — усмехнулась, пряча за бравадой истинное состояние напряженности.
— Да как два пальца. — Он достал деньги, расплатился и встал. — Пойдем, Фома неверующий.
Мы пошли. На удивление, Верден шагал вполне прямо, только иногда его слегка качало, однако стулья и дверной косяк он не задел. Да глаза блестели ярче, чем обычно, и улыбка напрягала: задумчивая и довольная. Бли-и-ин… и почему у меня четкое ощущение, что я влипла по самые помидоры с этим дурацким спором?!
— Так что за желание-то? — как можно равнодушнее осведомилась я, пока мы неторопливо шли к общаге.
— Дойдем — скажу, — кратко ответил Верден. — Экран снимешь?
Я пожала плечами и убрала. Теперь уже действительно все равно, он честно выполнил условия спора.
До общаги дошли молча, я напряженно размышляла, что у красноглазого на уме, но в голову лезть не рисковала: фиг знает, на что там наткнусь… Мы поднялись на наш этаж, мои мысли суматошно замелькали, пытаясь определиться, куда хочу пойти и позволят ли мне, если решу в пользу своей комнаты. Понять не успела, меня сграбастали одной рукой, второй открыли дверь — правда, в замок Верден попал с третьей попытки, — и втолкнули внутрь. Ну ладно. Все равно надо узнать, что втемяшилось в голову альбиносу, я ж спать спокойно не смогу, пока не услышу. Сбросила балетки и повернулась к нему, засунув руки в карманы джинсов.
— Ну?.. — договорить не успела.
Схватив за плечи, Верден прижал меня к стене, и я от неожиданности выставила ладони, упершись ему в грудь. Дыхание перехватило, и слова на доли секунды застряли в горле, чем Тим и воспользовался, сжав мои запястья пальцами одной руки и… аккуратно зафиксировав их над головой. Черт. Не люблю, когда вот так руки зажимают!..
— Т-ты… что ты творишь?! — прошипела я сквозь стиснутые зубы, попытавшись высвободиться.
— Ш-ш-ш, — его лицо было необычно серьезным, и я чувствовала, как быстро бьется сердце Вердена — он прижимался ко мне всем телом, не давая пошевелиться. — Не дергайся… — Пальцы его свободной руки осторожно, ласково коснулись моего лба, провели по бровям, очертили нос, скулы, погладили губы. — Сонь… Перестань вести себя как девчонка, пожалуйста… — Тихий шепот, в котором мне послышались нотки… тоски? Вот тут я растерялась, совершенно не ожидая увидеть такого Вердена. — Ты же уже не маленькая давно, ты девушка, Соня, и тебе не шестнадцать… — Его пальцы скользнули на мою шею, потом на подбородок. — Не надо прятаться от меня больше, я тебя не обижу… — Верден тихонько поцеловал меня в уголок рта, пока я замерла в оцепенении, перестав понимать, что происходит. — Не предам, не уйду, не брошу…
— Верден, ты пьян, — с трудом выговорила, потому что его близость, его прикосновения, его запах сводили с ума, заставляя забывать обо всем и поневоле вслушиваться в проникновенные слова, в каждом звуке которых звучала правда.
— Немного, — не стал спорить он, по-прежнему не отпуская мои запястья, и поцеловал другой угол рта. — Сонька, черт, ну пойми же, не надо меня бояться, не надо бояться себя, ты же умная девчонка!.. — Он отпустил мой подбородок, медленно проведя ладонью вдоль тела, и вытащил футболку из-за пояса джинсов. — Я терпеливый, и очень, но всему есть предел!
Его губы нашли мои, дрожащие и несопротивляющиеся. Долгий поцелуй с легким привкусом пива, горячие пальцы, добравшиеся до поясницы, мое колотящееся с безумной скоростью сердце… Я не заметила, как запястья стали свободными, просто в какой-то момент мои руки обвили шею Тима, прижимая ближе к себе, и я с удовольствием запустила пальцы в мягкие волосы, перебирая пряди и запретив себе думать вообще. По крайней мере сейчас. Верден прав, мне вредно думать в принципе, а уж в такие моменты тем более.
— Ты мое, родное, близкое до самой глубины души, — снова заговорил он и одним движением поднял футболку, освободив меня от нее. — Я не искал и не гнался за подобным, но так случилось, — пауза, и его губы касаются моих глаз, носа, щек безумно нежно, словно уговаривая не бояться. — И, Сонь, если бы не чувствовал, что тебе это тоже нужно не меньше, чем мне, ничего бы не было, даже несмотря на дурацкую связь…
Я всхлипнула и прикусила губу, крепко зажмурившись, плавясь от этих неожиданных слов, от напряжения, звучавшего в голосе Вердена, — он никогда таким не был, настолько открытым, сплошным обнаженным нервом. Он всегда держал себя в руках, всегда контролировал.
— Тим… — вырвалось у меня, больше похоже на стон, отчаянный и тихий.
Да что он со мной делает, зачем?! Я дура, потому что стада моих тараканов, похоже, неистребимы и размножаются со скоростью света, и тот злосчастный выпускной, точнее, его последствия запустили корни слишком глубоко в душу.
— Чего ты боишься, глупая моя? — Верден и не думал замолкать, продолжая одновременно ласкать меня и раздевать дальше — тихий щелчок, и лифчик полетел на футболку. — Я не собираюсь ничего требовать от тебя, Сонечка, ничего, чего бы ты сама не хотела… — Снова поцелуй, заглушивший мой очередной всхлип, когда ладони альбиноса провели по груди и чуть сжали, поглаживая ставшую дико чувствительной кожу. Казалось, по ней пробегали слабые разряды тока от каждого прикосновения. — Я всегда буду стараться делать только хорошо, и не только в сексе… — Он опустил руки ниже, занявшись застежкой на джинсах. — Открой глаза, Соня. Посмотри на меня.
Я послушно выполнила просьбу, озвученную требовательным, настойчивым голосом.
— Мы вместе, и от этого никуда не деться. — Верден дышал так же тяжело, как я, и… черт, его шальной, пристальный, какой-то голодный взгляд словно гипнотизировал, гася все возмущенные порывы на корню. — Но я никогда не буду пытаться переделать тебя под себя, — тихо продолжил он, справившись с пуговицей и молнией.
А я стояла и слушала… Слушала эти безжалостные в своей правдивости и одновременно такие болезненно-сладкие слова. Он вынимал из меня душу, перетряхивая ее, совершенно не считаясь с отчаянно вопящим от страха сознанием, цеплявшимся за нелепые отговорки о том, что мне все это не надо. Надо, еще как надо, он прав на все сто.
— Соня, Сонька, ведьма дикая, как мне достучаться до тебя?!
Последние слова походили на рычание, от которого пробрала дрожь до печенок, и у меня не осталось сил держать защитные заслоны.
— Заткнись, пожалуйста, замолчи, а… — почти неслышно прошептала я, отвернувшись, по щекам потекли непрошеные слезы.
