На первое подали суп из форели, приправленный мягкими пряностями. Илена пробовала их раньше, но никак не могла вспомнить названий.
На второе был ягненок, такой нежный, что мясо просто таяло во рту.
Потом на столе появилась куропатка, венгерское национальное блюдо, приготовленное столь искусно, что не возникало сомнений: лишь отличный знаток национальной кухни мог сделать это.
Чувствуя, что насытилась, княжна отодвинула тарелку.
И в тот же миг перед ней возникло блюдо свежей, только что поспевшей клубники, смешанной с какими-то странными горными ягодами; у них был необыкновенный, незнакомый, прекрасный вкус.
Илена расстроилась: какой бы аппетитной ни считалась еда, подаваемая во дворце, она ни в какое сравнение не шла с тем, что появлялось на столе сегодня вечером.
А ведь княжна всегда гордилась изобретательностью и мастерством своих поваров!
Более того, ужин всех остальных, сидевших за столом, был ничуть не хуже, чем ее собственный.
Теперь она понимала, в чем заключается сила и мощь этих людей: просто их отменно и сытно кормят, им никогда не приходилось голодать.
Но, если генерал поставил перед собой цель показать, сколь он богат и щедр, то пусть не радуется, — она ни за что не сдастся.
«Его попытка произвести на меня впечатление с треском провалилась!» — язвительно подумала она.
В довершение всего на золотых и серебряных подносах был подан турецкий кофе в традиционных чашечках без ручек, а кофейник, из которого его наливали, несомненно, был бы по достоинству оценен знатоками.
«Он украден! Конечно же, украден!» — съехидничала княжна.
Тем не менее она не стала отказываться от второй чашечки кофе.
Затем словно по волшебству стол перед ними исчез, и в центр круга вышли цыгане.
Нежная, завораживающая мелодия, сопровождавшая ужин, теперь сменилась неистовой, зажигательной музыкой, и началась безудержная цыганская пляска.
Танцоры возникли из темноты, с бубнами в руках и маленькими золотыми колокольчиками на веревочках, опоясывающих лодыжки.
Илена любила наблюдать, как танцуют цыгане, хотя ее родители не одобряли этого.
Только после того, как отец слег, у нее появилась возможность не таясь приходить в табор и просить их сплясать для нее.
Но то, что происходило сейчас, отличалось от виденного ею раньше.
Судя по всему, эти цыгане принадлежали к высшей касте.
Многие танцовщицы были русскими, а русские, как известно, танцуют лучше всех в мире.
Их движения зачаровывали, легкость, с какой они выполняли невероятно сложные па, поражала, а грация была достойна примы.
Сотни людей покачивались в такт музыке, движения танцоров становились все более дикими и необузданными.
Краем глаза Илена заметила, что генерал, не предупредив ее, исчез из виду.
Его стул пустовал, и в голове промелькнула нечеткая мысль, что это может явиться удачным моментом для побега.
Но, тщательно все взвесив и осмотревшись кругом, девушка поняла, — это невозможно.
Поблизости не было лошади, а разбойники стояли плотным кольцом, из которого нельзя было выскользнуть незамеченной: она была в таком же центре внимания, как и цыгане.
«Ну ничего, придет и мое время», — приободрилась Илена.
Неожиданно отовсюду стали доноситься крики приветствия, и, оглянувшись, дабы узнать, что так взбудоражило толпу, она увидела генерала.
Он переоделся и теперь выглядел совсем по-другому.
На нем были черные облегающие брюки, белая рубашка с широкими кружевными рукавами, поверх которой красовалась короткая куртка, отделанная золотыми монетами.
Такой наряд девушка уже видела раньше на греческих женихах.
Красный шелковый пояс стягивал талию, из-под него выглядывали нож и пистолет, непременные атрибуты разбойников.
Бриллианты, рубины и изумруды, рассыпанные по всему одеянию, ярко сверкали в свете факелов.
Генерал шагнул в круг, и цыганки тотчас бросились к нему.
Начался новый танец.
«Он определенно выпендривается!» — мысленно осудила его Илена.
Но вскоре ей пришлось признать, что танцует он ничуть не хуже настоящих цыган.
Ей раньше и в голову не приходило, что такой большой и сильный мужчина может с такой легкостью взмывать в воздух и двигаться словно заправский танцор.
Она видела, как радовались, наблюдая за танцем своего предводителя, разбойники, как они рукоплескали и свистели — казалось, вся долина заполнилась их восторженными возгласами.
— Я ненавижу тебя! — прошептала Илена, от злости стиснув зубы.
Тем не менее она сама не могла оторвать глаз от него и от женщин, самозабвенно повторявших каждое движение его гибкого тела, стремившихся дотронуться до него или хотя бы поймать взгляд его зеленых глаз.
Они танцевали до тех пор, пока будто бы по некоему неслышимому сигналу остальные разбойники не встали и не начали танцевать.
Теперь зазвучали какие-то народные мелодии.
Она никогда не слышала их раньше, они, скорее всего, пришли с юга Греции.
Разбойники, очевидно, знали каждое па этого танца.
Их движения были равномерны и ритмичны, и в такт музыке они напевали довольно странный мотив, придававший волнующую таинственность всему происходящему вокруг.
Она сидя наблюдала за действом, разворачивающимся перед ней, когда неожиданно возник генерал и протянул ей руку.
На секунду ей показалось, будто он собирается пригласить ее на танец, и была уже готова отказать ему.
Она поняла, что не сможет составить достойную пару такому прекрасному танцору.
Однако, подняв на ноги, Владилас потащил ее к палатке.
Разговаривать в таком шуме было бесполезно, и девушка молча последовала за ним.
У нее болела голова, поэтому, как только они вошли в палатку, Илена стащила с головы тугой венок.
Она огляделась и с удивлением обнаружила, что они находятся в ее палатке, а не в палатке генерала.
Еще днем, когда ее переодевали, она заметила кровать, стоявшую в углу палатки.
Теперь кровать, окруженная белыми пушистыми коврами, была выдвинута на середину.
По одну сторону от нее высились канделябры с зажженными свечами, по другую — огромная ваза благоухающих цветов.
Илена с ужасом осознала, что это ложе достаточно велико, чтобы там уместиться вдвоем.
Она обернулась и, увидев, что генерал застегивает выход из палатки на какие-то странные кнопки сложной конструкции, подумала, что вряд ли сможет их расстегнуть.
