Носки, замоченные третьего дня, уже начали напоминать о себе, пора было устраивать большую стирку. Однако, как только майор переступил порог комнаты, ему неодолимо захотелось спать — накатилась зевота, ноги стали ватными, и, как был, в одежде, он свалился под крыло Морфея.
Приснилась ему какая-то гадость. Будто бы канал он по Дерибасовской в Одессе-маме и был не леопард какой гунявый
[55]
, а крученый, крылатый красюк
[56]
, прикинутый в центряковый лепень и ланцы
[57]
, одним словом, лепеху фартовую
[58]
. Цвели каштаны, и встречные Марэссы так и мацали своими зенками его красивую вывеску, и не без понта, — врубались, видно, лохматяры, какие шары были всобачены в его прибор.
Завлекательно скрипели на ластах
[59]
«инспектора»
[60]
, а вот в погребах его шкарят
[61]
был нищак — что-то он сегодня заскучал
[62]
. Сосать лапу надоело, и Сарычев не заметил, как ноги сами собой вывели его на Привоз.
Там он мгновенно срисовал себе бобра
[63]
— хорошо прикинутого фраера средних лет с печатью Соломона на витрине. Нюхать воздуха
[64]
майор не стал и, закричав громко:
— Абрам Соломонович, чтоб мне так жить! — кинулся к неуспевшему даже трехнуться смехачу
[65]
и за секунду умудрился нанести ему страшный удар головой в лицо с одновременным хлопком отворотами воротника по шее.
Через мгновение он уже обчистил карманы жертвы и, не оглядываясь, двинулся прочь, оставив клиента в бледном виде. Подсчитав навар, майор вышел на Дерибасовскую и заглянул к мордомазу
[66]
Шнеерсону, а когда пархатый обшмольнул
[67]
его, то спросил:
— Следячий выдел
[68]
не прорезался?
— Нет, ваше степенство, все спокойно, — по-старорежимному ответил тот и, хрустнув полученными булерами
[69]
, кланяясь, проводил майора до выхода.
Выбритый и пахнущий как штамп
[70]
, майор вышел на набережную и внезапно узрел такую морду протокольную
[71]
, что не удержался и, подойдя поближе, удивленно спросил:
— Товарищ, что это у вас на правом плече?
Тот повернул витрину
[72]
в сторону и, получив сильный удар в челюсть, стал медленно оседать на землю. Майор бережно его поддержал и, облегчив карманы, быстро затерялся среди фланировавших без особого успеха профураток
[73]
.
Потолкавшись еще немного без всякого понта, он двинул по направлению к морю а вскоре, сам того особо не желая, оказался в блудилище
[74]
. В зале было пусто: шлюхи еще давили харю после работы в ночь, только какая-то тощая шикица
[75]
— наследие проклятого царизма — умножалась, как видно, на халяву холодной цыпой на крайнем столе. Майор хмуро глянул на ее худые градусники
[76]
и, отогнув занавесь, прошел в соседнюю, похожую на трюм комнату. Несмотря на раннее время, там уже катали. Были кое-кто из своих — Сенька Чиж, Витька Косой да Жора Француз, а кроме них присутствовал еще какой-то с виду фраер захарчеванный
[77]
, и что-то он Сарычеву не понравился страшно.
— Талан на Майдан
[78]
, — поздоровался он с присутствующими и, бросив пачку финашек
[79]
на стол, небрежно спросил: — Катанем без кляуз?
[80]
— Третями
[81]
, — предложил незнакомец и вполне профессионально «сделал сменку» — незаметно, как ему самому казалось, подменил колоду, а майор это дело срисовал, но, виду не подав, пожелал удачи: — С мухой
[82]
.
Как только съянцы попали в его щипальцы
[83]
, Сарычев сразу въехал в тему: игра шла «на шур» — пометки на картах отчетливо прощупывались руками, — и, бросив карты на стол, он процедил мрачно:
— Стиры коцаные
[84]
.
Одновременно майор потянулся к пивной бутылке, и, заметив это, мутный
[85]
, оказавшийся вроде бы не фраером вовсе, оперативно дернул внушительных размеров перо.
По тому, как оно лежало в его пальцах, было видно, что он совсем не лох, и Сарычев, понтуясь, слызил
[86]
:
— Лады, корешок, не бери в голову. Воткни перо туда» где оно торчало — При этом он показал зубы, и, посчитав оскал за улыбку, обладатель пера свой клинок опустил, а Сарычев ласково продолжил:
— Ежели хотел бы я тебя расписать, то сделал бы это вот как.
С этими словами, ударив бутылкой о край стола, майор сделал из нее «розочку» и смачно вонзил ее мутному супостату в вывеску. Для порядка смазал еще по кумполу и, промолвив:
— Это тебе, сука, печать королевская на память, — цвиркнул с презрением и… проснулся.
Было три часа ночи, однако убедившись, что уснуть больше не удастся, майор пошел на кухню ставить чайник. Чувствовал он себя как-то странно — голова была непривычно ясной, а тело легким, казалось, что он еще не проснулся. Сарычев зажег газ, налил в чайник воды и внезапно увидел себя со стороны. Было такое ощущение, будто, открыв какую-то дверцу, он вышел из своего тела и теперь находится там, где цвета можно слышать, а звуки переливаются волшебством красок. Это продолжалось всего мгновенье, но руки у майора задрожали. «Так, уже вольты пошли». — Опустившись на табуретку, он призадумался. СПИД СПИДом, но голова-то здесь при чем? Сны эти непонятные, обмороки, как у гимназистки, козла вот черножопого третьего дня умочил. Не пора ли обратиться к Маше по месту работы? И тут же сообразив, что он не взял у нее телефона, Сарычев сплюнул и до самого утра яростно стирал исподнее. Да, с головкой у него, видимо, и впрямь не того…
