Впрочем, тратить время на подобные рассуждения было глупо. Я направилась к воротам, едва удерживаясь от того, чтобы не бежать, — уж это точно привлекло бы чье-нибудь внимание.
Привратник, увлеченный разговором с каким-то своим приятелем, не смотрел в мою сторону, и мне подумалось, что уж тут-то никаких проволочек не предвидится, как вдруг голос, от звучания которого мои колени подогнулись, произнес:
— Племянница лекаря! Ты опять отправляешься на поиск неприятностей?
Я резко повернулась, краснея и бледнея попеременно. Господин Огасто, вновь верхом на своем прекрасном коне, приближался к воротам. Походило на то, что он собирался, как обычно, в одиночку прогуляться по окрестностям. Невольно я отметила, как посвежело его красивое лицо — неудивительно, что дядюшка Абсалом так возгордился! Его светлость выглядел совершенно здоровым — лучшее свидетельство того, что придворный лекарь потрудился на совесть. Блестящие живые глаза герцога пристально смотрели на меня безо всякой неприязни, словно при последнем нашем разговоре он не прогнал меня восвояси. Быть может, он и не помнил об этом случае?
— Ваша светлость… — промямлила я, растерявшись едва ли не сильнее, чем во время первого разговора с Рекхе. — Доброго вам утра…
— Куда ты идешь, Фейн? — прямо спросил герцог, остановив коня рядом со мной. — Кажется, я говорил, чтобы ты одна не покидала дворец. У тебя короткая память? Или ты не принимаешь во внимание мои приказы?
Мне оставалось разве что открывать и закрывать рот, как рыбе, выброшенной на берег, — в присутствии господина Огасто я теряла последний ум. Соврать другим мне никогда не составляло труда, тут же язык отнялся, точно его ужалила пчела.
— Ну же, Фейн! — его светлость повысил голос. — Ты опять собралась куда-то, не поставив в известность своего дядю, не так ли? Если я прикажу найти его — скажет ли он, что ты сейчас выполняешь его просьбу?
— Ваша светлость, я просто… просто… — жалко проблеяла я, совсем пав духом. В голове было пусто, как в дырявом ведре, и ни одного годного объяснения, зачем мне нужно прогуляться по городу, я не находила.
— Эй, Филиберт! — еще громче крикнул господин Огасто, и обеспокоенный привратник, с опаской прислушивающийся к нашей беседе, со всех ног бросился к своему господину.
— Что угодно вашей светлости? — запыхавшись, торопливо спросил он.
— Знаешь племянницу моего лекаря? — господин Огасто кивнул в мою сторону, хоть этого и не требовалось, — привратник тут же принялся заверять его светлость, что не спутает меня ни с кем другим.
— Проследи за тем, чтобы она не выходила одна в город! — продолжил герцог, тон которого не был злым или суровым, однако отбивал всякое желание спорить. — Покидать дворец она может в сопровождении своего дядюшки или иного достойного человека из числа дворни, и никак иначе.
— Будет исполнено, ваша светлость, — тут же отозвался Филиберт.
Я не могла скрыть своего огорчения, но господин Огасто покровительственно улыбнулся, увидев кислое выражение моего лица.
— Ты слишком бесстрашна, рыжая девочка, — сказал он мне, и от теплоты, звучащей в его голосе, сердце едва не разорвалось от сладкой муки. — Жаль, что о тебе некому позаботиться как следует. Что ж, надеюсь, хоть от одной беды я тебя уберег.
«Ох, но я же просто пытаюсь помочь вам! Отчего вы не чувствуете, что все это — ради вас?» — мысленно вскричала я, а вслух упавшим голосом поблагодарила господина Огасто за доброту и заверила, что не желала его огорчать своим непослушанием. О чарах заводить разговор не имело никакого смысла — во всем Таммельне о колдовстве знали я, демон да домовой дух с его крысами, и вряд ли слова, исходящие от кого-либо из нас, показались бы господину Огасто достойными доверия. Мне оставалось только проводить взглядом его светлость и пробормотать: «Да ухожу я, ухожу!» в ответ на ворчание привратника.
Порядком приуныв, я побрела обратно к кухне, размышляя, как бы перебраться через высокий забор, огораживающий двор и сад при дворце. Около старого крыла ограда давно начала рушиться, ее оплел девичий виноград, да и ветви деревьев, растущих у стены, могли помочь мне… Но приближаться к той части дворца я боялась — слишком велик был риск попасться на глаза кому-нибудь из наемников, охранявших подземную тюрьму. Мне пришло в голову, что стоит расспросить Харля о лазейках, которыми можно было бы воспользоваться для побега, но отчего-то мне слабо верилось в успех этого предприятия: мальчишки давно и след бы простыл, знай он, как сбежать из дворца…
Уйдя со двора, я бродила взад-вперед по заброшенной открытой галерее, где раньше находился небольшой сад, сейчас же от былого великолепия здесь остались битые кадки да ряд пересохших фонтанчиков. Слуги редко заглядывали сюда, и я надеялась, что в тишине мне удастся придумать что-то толковое. Однако одиночество не очень-то помогло мне — я попеременно пинала ногой мелкий мусор и бессмысленно таращилась в замковый двор, опершись на перила. В конце концов я приметила внизу Мике, с достоинством шествовавшего к главным воротам. Сначала вид его фигуры, затянутой в строгий черный костюм, заставил меня скривиться, но после недолгих раздумий я довольно ухмыльнулась, сообразив, как использовать эту встречу себе на пользу.
— Эй, зануда! — окликнула я его с наглым видом, перегнувшись через перила. Отчего-то при виде своего бывшего жениха меня тянуло вести себя еще грубее, чем обыкновенно. Должно быть, меня все-таки задевало то, что Кориусы сочли племянницу лекаря слишком низкородной и дурно воспитанной, но вместо того, чтобы исправить это впечатление, я решила его усугубить.
От неожиданности Мике едва не споткнулся, затем принялся вертеть головой и наконец увидел меня.
— Это ты мне? — в голосе его смешались недоверие и обида.
— Ну а кому ж еще? — хмыкнула я. — Ты же у нас ученый господин, а они все зануды как на подбор.
— Я не желаю выслушивать оскорбления от какой-то глупой полуграмотной девчонки, бродяжничавшей по всем окрестным торжищам! — оскорбленно заявил Кориус-младший, но я добродушно отмахнулась, показывая, что его слова ничуть меня не обижают. Да и с чего бы мне обижаться на сущую правду?..
— У меня к тебе есть дело, зануда, — сказала я, свесившись пониже, чтобы эта часть разговора не дошла до случайных ушей.
— А у меня с тобой более нет общих дел! — вспылил Мике, и его нежные щеки заметно порозовели.
— Зря ты так думаешь, — подмигнула я, состроив самую похабную рожу, на которую была способна. — Посмотри-ка, что у меня есть!
И я достала из сумки кинжал, подняв так, чтобы Мике мог хорошо его разглядеть.
— Так это ты его украла! — задохнулся от возмущения юноша.
— Я, — не стала отрицать очевидного. — Но отдам его тебе, если ты скажешь привратнику Филиберту, что я сопровождаю тебя в город по важному делу. — Тут я заметила, что Мике подался вперед, явно собираясь попросту отнять у меня клинок, и предостерегающе подняла палец. — Но-но, не вздумай забрать его силой! Пока ты взберешься сюда — меня и след простынет, а твой нож я выброшу в какую-нибудь дыру, так что никто его уже не сможет найти!
