— Да я… я… — Мике начал заикаться от злости.
— А если ты скажешь, что кинжал украла я, — мой тон стал приторно-сладким, — то я заявлю в ответ, что ты наговариваешь на меня из-за того, что не хочешь на мне жениться! Бедная Фейн пришла попросить прощения за свое плохое поведение, — тут я заговорила омерзительно плаксиво, — а ты ее прогнал и оболгал, жестокий и высокомерный Мике Кориус! Госпожа Вейдена от чистого сердца желала нас поженить, а ты делаешь все, чтобы ее огорчить!..
— Фейнелла, ты самая гадкая девчонка, которую я когда-либо знал! — выпалил он, поняв, к чему я клоню.
— Проведи меня в город — и я никогда больше с тобой не заговорю, — вкрадчиво произнесла я. — Да еще и кинжал снова окажется у тебя. Слышала, эта зубочистка очень важна для всех Кориусов… Сам подумай, разве я так много прошу за твой клинок? Нет, ты, конечно, можешь выкупить его у меня за деньги, но я потребую за него не меньше золотой кроны…
— Ничего себе! — охнул Мике, вытаращившись на меня с возмущением и злостью. — Да ты жадна, как распоследний гном!
— Вовсе нет, — ухмыльнулась ехидно, — если я пройду через ворота, это не будет стоить тебе ни скойца.
Как я и предполагала, Кориус-младший не отличался решительностью, и мои уговоры пополам с угрозами возымели на него действие. Будь он человеком иного склада характера, то непременно поймал бы меня за косу и потащил к своему отцу, по дороге так излупив ремнем, что я бы призналась в краже с самого порога. Однако Мике был робким домашним мальчиком, не привыкшим к наглым и грубым замашкам, обычным для ярмарок и дешевых харчевен, и мне удалось заморочить ему голову.
— Ладно, — согласился он, понуро склонив голову. — Я проведу тебя через ворота.
— Клянешься добрым именем своей семьи? — Мой сощуренный взгляд заставил его помрачнеть еще сильнее. — Если ты, получив нож, тут же побежишь жаловаться своему батюшке, то я скажу, что ты, растяпа, попросту потерял его, затем нашел, но вину хочешь переложить на кого-то другого.
Мике побагровел, услышав слово «растяпа» — видимо, именно так назвал его отец, узнав, что кинжал украли. Он был из тех людей, что боятся бурных ссор и споров, поэтому картина, обрисованная мной, привела его в ужас: вряд ли он смог потягаться со мной в искусстве убедительных и громких речей.
— Клянусь, — нехотя произнес он.
— Вот и славно! — воскликнула я и спустя несколько мгновений уже перепрыгивала через ступеньки, быстро спускаясь по старой лестнице.
— Ты воровка и обманщица, — с презрением и обидой сказал мне Мике, когда я очутилась рядом с ним. — И стыда у тебя нет ни капли!
— Правда же замечательно, что при всем этом тебе не нужно на мне жениться? — легкомысленно отозвалась я и тут же безо всякого перехода спросила: — А что у тебя за дела в городе?
— Уж не думаешь ли ты, что я буду после всего этого с тобой разговаривать? — огрызнулся Кориус-младший.
— Фу-ты ну-ты! — я вновь сморщила нос. — Какой ты обидчивый! Молчи, как каменный истукан, если уж тебе так хочется!
Привратник Филиберт с подозрением осмотрел меня, заметив на этот раз издали.
— Она идет с вами, мастер Мике? — спросил он, нахмурившись.
— А что, не видно? — я подбоченилась.
— Да, Филиберт, она со мной, — подтвердил юноша, покосившись на меня с откровенной неприязнью.
— Что-то здесь неладно, — пробурчал привратник, от глаз которого не укрылись странности в нашем поведении. — Проходите, раз уж так… однако твой дядюшка, хитрая девица, узнает об этих проделках, обещаю!
— Дядя Абсалом будет сердечно рад узнать, что мы с мастером Мике нынче гуляли вдвоем по городу! — с этими словами я ухватила бывшего жениха под руку, и он, попытавшись отпрянуть, запутался в собственных ногах и едва не повалился на землю.
…Начало нашей прогулки выдалось не из приятных — мой спутник не обронил ни слова, когда я протянула ему кинжал, и продолжал угрюмо молчать все то время, что я шла рядом с ним. К несчастью, дорогу мы держали в одном направлении, и разойтись сразу нам не удалось.
Далекий бой часов заставил Мике сбиться с шага. Он с тревогой прислушался, а затем издал расстроенный возглас.
— Что случилось? — тут же спросила я.
— Я и не думал, что так с тобой заболтался! — воскликнул он, снова бросив на меня взгляд, полный бессильной обиды. — Мне нужно доставить важное письмо без опоздания, а теперь нипочем не успеть к указанному времени! У меня не получится так быстро обойти рыночную площадь!
— Зачем ее обходить? — удивленно спросила я.
Мике не хотелось отвечать на мой вопрос, однако признался, помявшись:
— Батюшка запрещает мне подходить к этому сборищу мошенников, особенно в торговые дни. А нынче канун праздника, и там наверняка многолюдно. Он говорит, что меня непременно обманут или обворуют, — последнее слово он произнес с явным упреком в мой адрес.
Что ж, в предусмотрительности господину Кориусу нельзя было отказать — на рынок всегда стекались бродяги, не отличавшие уважаемых горожан от прочих и готовые обокрасть любого, чей кошелек покажется им легкой добычей. Мике же относился к тому типу юношей, которые самой судьбой предназначены в жертву ушлому мошеннику, и его батюшка, по всей видимости, отдавал себе в этом отчет. История с кинжалом укрепила его в нелестном мнении, и обижался Мике на меня не зря — я выставила его в дурном свете перед отцом. На душе у меня стало неспокойно, и я вновь услышала голос совести, который не смогла заглушить.
— Да уж, такого растяпу не грех обворовать, — я выразительно осмотрела Мике с ног до головы. — Твой отутюженный наряд — ясный признак того, что тебе можно щипать перышки сколько угодно. А твои начищенные башмаки! Они же кричат о том, что ты ходишь в них по мягким коврам и по чистой мостовой!
Эти слова заставили Мике в очередной раз засопеть от возмущения, но я добродушно ухмыльнулась и жестами призвала его к спокойствию.
— На правду не стоит обижаться, зануда. Что поделать, если ты кажешься ровно тем, кем и являешься? У всего есть свои дурные стороны: ты же рассудил по моему внешнему виду и поведению, что я не гожусь тебе в жены, почему ж ты обижаешься на ярмарочных воришек, которые ясно видят в тебе ротозея с большим кошельком? Но раз тебе так нужно поторопиться, я провожу тебя и прослежу за тем, чтобы ни одна жадная рука не залезла в твой карман.
Мое предложение сначала показалось Мике унизительным: все-таки покровительство девчонки-ровесницы кому угодно встало бы поперек горла. Затем он неуверенно произнес, словно пытаясь в очередной раз меня оскорбить, однако во взгляде его при этом читалась надежда:
— Да уж, ты-то знаешь толк в воровстве…
— Именно! — воскликнула я, панибратски хлопнув его по плечу. — Слушайся меня, держись рядом, и мы минуем торговые ряды безо всякого ущерба, обещаю!
Мое щедрое предложение не обошлось мне сколько-нибудь дорого — именно на рынок я держала путь, и сопроводить Мике Кориуса мне не составило бы труда. Хоть обошлась я с ним грубо и нечестно, однако не со зла, и мне не хотелось, чтобы у него случились серьезные неприятности из-за моих затей. Шум ярмарки мы услышали издали: сегодня и впрямь был большой торг вроде того, что некогда заманил в Таммельн дядюшку Абсалома. Я ощутила мимолетную тоску по тем временам — все-таки жизнь наша тогда была истинно свободной, однако тут же вспомнила, как приходилось ночевать на задворках харчевен или вовсе под забором, и решила, что нынешние обстоятельства не так уж скучны. К тому же после спасения господина Огасто от чар уж никто не стал бы мне запрещать выходить из дворца!..
