Микель подошел к распростертому телу своего земляка. Удар кинжалом Вителли был очень точным, и человек испустил дух. Удостоверившись в том, что он уже ничего не может сделать для своего товарища, дон Микелетто ударом ноги в лицо опрокинул связанного Вито, который сидел на полу.
– Следите за ними, – сказал он своим людям и вышел из зала.
Вито с трудом удалось подняться с пола; лицо его опухло, и он выплюнул вместе с кровью пару зубов.
Цезарь не терял времени, и его конница уже была готова к бою. Они выступили против людей Оливера да Ферно. За ними следовала пехота под командованием Микеля Корельи. Захваченные врасплох наемники, не имевшие представления о том, что произошло, бросились бежать, а каталонцы убивали всех тех, кто не сдавался. Что касается войска, ожидавшего в укрытии в двух милях, то оно, увидев бежавших, отступило, и уже вскоре алкайд крепости, получив обещание, что ему будет позволено покинуть город живым и невредимым, вручал ключи от нее Цезарю Борджиа.
Победа осталась за Цезарем, и до того, как погас последний луч солнца последнего дня 1502 года, он завоевал город и крепость Сенигаллия, одновременно возвратив уважение и восхищение всей Италии.
Утром 1 января Цезарь судил Вито Вителли и Оливера да Ферно в присутствии самых важных офицеров своего войска, включая Жоана и Педро, а также посла Флоренции Никколо деи Макиавелли. Он обвинил их, во-первых, в предательстве, во-вторых, в стремлении заставить его предоставить им неприемлемые привилегии и, наконец, в подготовке западни для него. Цезарь перечислил целый ряд доказательств, которые пленники даже не пытались опровергнуть. Казалось, что они подчинились неизбежности своей судьбы. Свирепый Вито Вителли попросил о выполнении последней воли.
– Дайте мне несколько дней, чтобы послать письмо Его Святейшеству с просьбой о полном отпущении грехов, – попросил он. – Убейте мое тело, но спасите мою душу.
– Как бывший кардинал, я от имени своего отца отпускаю вам и вашему товарищу грехи, – сказал им Цезарь. – Я поговорю с Папой по прибытии в Рим, и отпущение ваших грехов свершится, даже когда вы будете уже мертвы.
Вито Вителли перекрестился, Оливер да Ферно сделал то же самое.
– Мне жаль, что таков ваш финал, друзья мои, – продолжал Цезарь, – но когда человек становится предателем, он должен быть более умным, а не действовать так, как проявили себя вы. – И он с величественным видом покинул зал. Ему даже не надо было присутствовать на свершении заурядной казни – эта работа предназначалась для дона Микелетто.
Микель сделал свое дело очень старательно. Солдаты заставили преступников сесть на лавку в центре комнаты спиной к спине, и Микель накинул им на шеи одну веревку со скользящим узлом и деревянной ручкой с одной стороны, чтобы она выполняла роль рычага для жгута. Он неспешно закручивал ручку, а преступники, чувствуя, как веревка давит на них, постепенно задыхались. У них вылезли из орбит глаза и вывалились языки. И так, слыша предсмертные хрипы и чувствуя спиной конвульсии друг друга, они медленно испустили дух.
Закончив работу, Микель пошел в церковь городка, чтобы помолиться за души своих бывших товарищей, которых он собственноручно казнил.
Жоан, все еще находясь под впечатлением только что увиденной сцены, записал в своем дневнике: «Дон Микелетто непревзойден в своем искусстве. Для него худшим из преступлений – тем, которое простить невозможно, – является предательство его господина. Это верный пес Цезаря».
Вечером того же дня, 31 декабря, в Рим был послан гонец с сообщением для Папы о ловкой хитрости, благодаря которой его сын вышел победителем из схватки с намного превосходящими его силами. Путь, который Жоан и Педро проделали за шесть дней по труднопроходимым дорогам, посланец преодолел всего за два. Получив известие, Папа плакал от радости, после чего закрылся в своей личной часовне, чтобы помолиться и воздать хвалу Господу.
Через два дня глава заговора кардинал Орсини, которому до тех пор не были известны подробности происшедшего, прибыл в Ватикан, чтобы поздравить Папу с победой при Сенигаллии. Понтифик принял его в зале Попугаев, откуда, тщетно протестуя, кардинал был препровожден в замок Сант-Анджело, в котором и остался в заключении. Тут же объявили охоту на членов клана Орсини, среди которых были, помимо кардинала, архиепископ, епископ, главный нотариус курии и еще два кондотьера. Дворцы Орсини были захвачены и разграблены, а восьмидесятилетней матери заключенного в тюрьму кардинала пришлось бродить по улицам Рима в сопровождении одной лишь служанки, поскольку никто из друзей и знакомых не решался приютить ее.
Цезарь покинул Сенигаллию тем же вечером после экзекуции и, не теряя времени, вместе со своим войском бросился на захват восставших против него территорий, паля их огнем и потопляя в крови. Не сдавшиеся на его милость города были разграблены. Он находился на постоянной связи со своим отцом через гонцов и не стал лишать жизни Паоло и Франческо Орсини, держа их в заложниках, пока Александр VI не сообщил ему о том, что римские Орсини уже не представляли собой никакой опасности. Тогда дон Микелетто снова применил в отношении их свое искусство, выписав обоим паспорта в вечную жизнь.
Вся Италия рассыпалась в восхвалениях Цезаря и его подвига, и большая часть европейских монархов присоединились к этим поздравлениям. Цезарем восхищались и боялись его; он находился на вершине своей власти: никто из капитанов его войска уже не осмеливался бросать ему вызов.
Микель Корелья отпустил Педро и Жоана домой перед тем, как войско отправилось в путь, простившись с ними крепким объятием.
– Спасибо, – сказал он им. – Теперь мы избавились от предателей, во всяком случае на какое-то время. Возвращайтесь к вашим семьям.
Они остались еще на пару дней в Сенигаллии с Никколо, который должен был вернуться во Флоренцию, чтобы снова заняться делами государственной важности в своем кабинете в Палаццо Веккьо. Его миссия была завершена. Все вместе они отпраздновали встречу и триумф Цезаря прекрасным ужином и великолепным вином. Флорентиец был в эйфории. Он не только воочию увидел трупы двух своих злейших врагов во Флоренции, но и присутствовал при том, как Цезарь, которым он восхищался, преподал миру новый урок хитрости.
– Это настоящий властитель нашего времени, – говорил он. – Образованный, элегантный, покровитель искусства и художников, выдающийся военный деятель и хитроумный политик. Его враги оказываются в собственноручно расставленных ими сетях. Попадаются на свой же крючок.
Он не мог думать ни о чем, кроме как о Цезаре и его талантах. Разговор уже шел совсем о других вещах, когда Никколо вдруг в очередной раз поднимал бокал с вином, чтобы произнести тост, и со счастливой улыбкой на устах восклицал:
– Какая хитрость! Какая потрясающе разыгранная комбинация!
79
– Мне рассказали, что вы принимали участие в хитроумной операции при Сенигаллии.
Жоан, находившийся в торговом зале своей книжной лавки, вздрогнув, посмотрел на собеседника. Это был худощавый человек невысокого роста, лет шестидесяти, который во многом напоминал дона Микелетто. Будучи кастильцем из Толедо, он своими хитроумными умозаключениями и живым характером, хотя и сдерживаемым порой, с лихвой компенсировал недостатки внешности и возраста. Неудивительно, что именно этот человек являлся послом Испании в Риме.
