Однако однажды утром после молитвы третьего после восхода солнца часа брат Джованни сказал ему:
– Брат Сильвестро попросил меня проводить вас в библиотеку.
У Жоана екнуло сердце. Он не только познакомится с этой знаменитой библиотекой, в которой находится Книга пророчеств, но это произойдет по прямому указанию брата Сильвестро Маруффи, ответственного за надзор и возможное разоблачение Жоана.
– Брат Сильвестро? – переспросил Жоан.
– Да, брат Сильвестро помогает приору и суприору во всех вопросах, касающихся книг. Он находился среди тех, кто принимал вас в капитулярном зале.
Жоан кивнул. Он хорошо помнил этого человека и подумал, что, скорее всего, именно ему принадлежала мысль назначить Жоана помогать ему с книгами.
Они поднялись на второй этаж по той лестнице, которая вела в кельи, поскольку доступ в библиотеку находился в северном коридоре между кельями 42 и 43. До этого момента Жоан не отваживался бросить даже беглый взгляд на вход в библиотеку, когда, поднявшись по лестницам, в одиночестве заходил в этот коридор, чтобы обследовать его. Дверь в библиотеку всегда была закрыта.
Библиотека располагалась в потрясающей красоты длинном зале с одиннадцатью парами тонких дорических колонн, которые окаймляли три нефа, покрытых ребристыми сводами по бокам, и круглым сводом в центре. Архитектура зала была стильной и гармоничной в своей кажущейся простоте. Своды, колонны, консоли и карнизы, выполненные из серого песчаника, заменяли украшения с той целью, чтобы оставить побольше света. Свет проникал через окна, прорезанные в боковых стенах таким образом, чтобы образовывалось как можно меньше теней. Столы и полки, заполненные книгами, представляли из себя обстановку этого замечательного помещения.
Жоан с нескрываемым восхищением рассматривал зал – это была настоящая мечта для человека, влюбленного в книги.
– Брат Лоренцо, библиотекарь, – представил их друг другу брат Джованни.
Монах поздоровался с ним, улыбаясь. Это был человек примерно лет сорока, и счастливое выражение его лица резко контрастировало с исключительной худобой, бывшей, без сомнения, следствием бесконечных постов.
– Добро пожаловать во имя Господа, – сказал он и перекрестился, произнося святое имя.
– Будь благословенно имя Его, – ответил Жоан, тоже перекрестившись. – Благодарю вас за ваше гостеприимство.
Брат Джованни откланялся, а монах сказал Жоану, что брат Сильвестро велел показать ему библиотеку и что с этого момента он может читать и работать в ней.
– У нас есть книги на латыни, греческом и разговорном языках, – продолжал объяснять библиотекарь. – Здесь работали такие великие мыслители, как Пико делла Мирандола и Анджело Полициано. Раньше библиотека была в свободном доступе. Теперь ею могут пользоваться только монахи.
– А что происходит с книгами, которые считаются языческими, еретическими или греховными? – спросил Жоан озабоченно. – Я знаю, что многие из книг во Флоренции сжигаются на костре суетности.
– В монастыре есть целая группа монахов, которые с радостью превратили бы эти книги в пепел, – ответил Лоренцо. – Но к счастью, брат Сильвестро поддерживает меня и убедил приора в том, что мы должны сохранить библиотеку в ее первозданном виде и даже пополнить ее теми книгами, которые мы реквизируем, когда белые отряды нападают на дома кого-либо из аристократов или торговцев. Мы, монахи, в достаточной степени подготовлены для того, чтобы разбираться в книгах, поэтому должны иметь представление и о тех, которые недостойны называться книгами. Поэтому мы должны хранить и их, пусть только в этой библиотеке.
Жоан облегченно вздохнул. Это сокровище находилось в безопасности и не было предназначено для варварского сожжения теми, под чьей защитой оно находилось.
После того как библиотекарь дал ему все необходимые разъяснения, Жоан взял в руки одну из книг на латыни о житиях святых и притворился, будто погрузился в ее чтение. На самом же деле он осторожно наблюдал как за библиотекой, так и за передвижениями четырех монахов, которые на тот момент находились в ней. Где же хранится Книга пророчеств?
Через некоторое время он увидел, как в библиотеку вошел брат Сильвестро Маруффи. Именно он был толкователем Книги пророчеств. Это был худой и высокий человек с горбом на спине, который, возможно, стал следствием его постоянного сидения за столом и многочасового чтения книг. Ему было около пятидесяти лет, у него были голубые мечтательные глаза и волосы каштанового цвета с проседью, такие редкие, что от тонзуры оставалась лишь половина над ушами и на макушке. Несмотря на его нервные движения, он говорил с библиотекарем ровным, тихим голосом. Именно он попросил брата Джованни сопроводить Жоана в библиотеку, а библиотекаря – принять его. Учитывая возраст и положение монаха, Жоан должен был подождать, пока брат Сильвестро заговорит с ним первым. Он с нетерпением ждал, когда это произойдет. Тем не менее брат Сильвестро не обратился к нему. Он взял книгу с полки и, осенив ее крестным знамением и перекрестившись, как всегда делали монахи, прежде чем открыть книгу, погрузился в чтение. Несмотря на старания Жоана не смотреть в его сторону, в какой-то момент их взгляды пересеклись и монах улыбнулся ему. Он казался приятным человеком. Но когда ударил колокол, возвещавший о полуденной молитве шестого часа, брат Сильвестро спустился в церковь, не сказав ему ни слова.
Вернувшись после молитвы и не увидев в библиотеке брата Сильвестро, Жоан изучил книгу, которую тот читал. Она была написана на греческом языке, и Жоан почувствовал озноб. Если Книга пророчеств написана на греческом, он вряд ли сможет найти ее, и все это путешествие, все его страдания окажутся бесполезными.
Подавленный, он поспешно покинул библиотеку, чтобы посвятить себя молитве в своей келье.
59
Мысль о том, что Книга пророчеств, возможно, написана на греческом языке, которым, без сомнения, владел брат Сильвестро Маруффи, сильно обеспокоила Жоана. Он не сумеет обнаружить ее и, таким образом, провалит миссию. Опасение, что он может подвести Микеля Корелью, Цезаря, самого Папу и своих друзей Никколо и Иннико д’Авалоса, не давало ему покоя, но больше всего угнетали размышления о том, что все эти жертвы, жизнь вдали от семьи, воздержание от пищи, бичевания и прочие ограничения были напрасны. Жоан был на грани отчаяния.
Эти напряженные дни, посвященные молитвам и покаянию, научили Жоана ценить моления и медитацию. Они помогали ему расслабиться и относиться к возникающим проблемам более спокойно и отстраненно. Когда ему удалось успокоиться, он подумал, что у него нет другого выхода, как продолжать поиски книги. Поразмыслив, он решил, что речь шла не о произведении классика, а о записях уже умершего монаха. И что вполне естественно, если она написана на латыни, – правда, при условии, что этот монах не был потомком греков или осознанно не пытался осложнить чтение книги.
Получив свободный доступ в библиотеку, Жоан бо́льшую часть своего времени проводил там, стараясь подружиться с библиотекарем. Тот был приветливым, хотя и осторожным, что Жоан сразу заметил и потому выждал несколько дней, прежде чем попробовал что-нибудь выпытать у него.
