– Мэдди! – Джон осторожно погладил внучку по голове. – Постарайся не думать о худшем. Договорились?
– А я и не думаю! Но бдительность тоже нужна!
– Постой-ка! – Джон сунул руку в карман и извлек оттуда ключ. – Вот тебе ключ от амбара. Отныне он в твоем распоряжении. Можешь использовать его как свою собственную студию. Я отдаю ее тебе. Ступай и приступай к работе. Начинай работать за нас двоих. А я твердо обещаю тебе, что обязательно проснусь. Надо же мне собственными глазами увидеть, какой ты беспорядок учинила в моей мастерской без меня! – и он засмеялся добрым дребезжащим смехом, чем насмешил Мэдди, и оба они – старый да малый – залились дружным хохотом, и столько было в этом простом немудрящем домашнем событии открытости и доброты, что у Розы сдавило сердце от счастья: вот они, родные люди, сейчас все вместе, и эти минуты светлой незамутненной радости навсегда останутся с ней на всю жизнь как оберег от дурного, неверного шага и как талисман на удачу.
– Хорошо! – все еще смеясь, схватила в ладошку ключ Мэдди и пулей выскочила из дома, даже не подумав закрыть за собой дверь.
– А ты уверен, что сделал правильно? – спохватилась вдруг Роза, украдкой смахнув мизинцем упавшую с ресницы на щеку слезу. – Ей только семь, а ты отдаешь в ее полное владение студию. Не рано ли?
Конечно, Роза видела, как счастлива Мэдди, получая такой невероятный подарок, да и сама она испытывала чувство, будто ей открылись врата рая, и душа ее готова парить там среди неземных красот – впрочем, и среди земных тоже, пусть даже эти земные будут самыми непритязательными на вид, но важно умение их разглядеть и им порадоваться – вот в чем настоящее счастье! Так думала и чувствовала Роза, но все же сочла своим долгом задать отцу этот вопрос: не балует ли он внучку?
– Ерунда! – отмахнулся Джон. Кряхтя и опираясь на руку Фрейзера, он медленно двигался в сторону спальни. – Слишком вы, современные родители, суетитесь вокруг своих чад, слишком их опекаете. Пусть уж лучше учинит разгром в студии, чем будет проявлять бдительность, сидя у изголовья умирающего. Согласна?
– Наверное, я все же сделала правильно, что рассказала ей все как есть, – негромко проговорила Роза, устраивая отца удобнее на подушках, в то время как Тильда и Фрейзер незаметно вышли из комнаты.
– Конечно, правильно! Дети тоже заслуживают, чтобы с ними обращались честно и чтобы их уважали. Вот еще один урок, который я усвоил, но слишком поздно! – Джон устало откинулся на подушку и устремил взгляд в окно. Вдали виднелась почти голая скала, кое-где покрытая крохотными островками зелени. – Поразительно! Твоя дочь выросла в атмосфере лжи. Наверное, поэтому у нее такая тяга к правде, даже если эта правда тяжела. Она научилась уходить в себя, отделять себя от окружающего мира. Как, впрочем, и ты… да и я сам. Я тоже частично виноват в том, что ей пришлось пережить многое из того, чего можно было бы избежать. Более того, она даже начала считать, что такая жизнь, какая была у вас, это и есть нормальная жизнь. Ты должна беречь ее, Роза, защищать! Но лгать Мэдди не надо. И не уводи ее от мира, как ушли мы с тобой – оба. В этом мире столько радости, столько счастья. А мы с тобой недополучили все это. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты наверстала упущенное и чтобы вы обе были счастливы.
– То есть ты считаешь, что я во многом навредила Мэдди? Я позволяла вести ей такой замкнутый образ жизни, думала, что ей нет дела ни до кого и ни до чего? Ведь все, что происходило с ней, скажем, в школе, все это творилось не на моих глазах. И только тогда, когда мы приехали в Милтуэйт, когда я увидела в ней первые, еще очень робкие ростки тяги к общению с другими людьми, до меня наконец дошло, сколько выстрадала моя девочка и через что ей пришлось пройти. Пожалуй, ей досталось не меньше, чем мне, хотя наши переживания далеко не во всем схожи. Наверное, мне нужно было решиться на этот шаг много раньше. Как только Мэдди родилась… или даже еще до ее рождения. Почему я этого не сделала? Почему не проявила силу воли, характер, решимость?
– Не изводи себя понапрасну такими грустными мыслями! – Джон внимательно посмотрел на дочь. – Да, Мэдди пришлось нелегко. Но и тебе тоже! К счастью, у вас обеих в запасе много времени, чтобы все исправить. На этом и надо сосредоточиться. Обещай мне, что так оно и будет после того, как я уйду.
– Обещаю! – кивнула Роза.
– Я всегда мечтал умереть, глядя на вершины гор, – проговорил Джон сонным голосом, снова устремив взор в окно. – У подножия гор все не так! Все грубо, слишком по-земному.
– Папа! Я так…
– Не надо убиваться, Роза! – отец улыбнулся ей и бережно взял за руку. – Больше я уже не могу карабкаться вверх, и с этим ничего не поделаешь. Спасибо за то, что преобразила этот старый заброшенный чулан в такую красивую комнату. Пришлось немало потрудиться?
Роза ничего не ответила. Она присела на край кровати и тоже стала смотреть на отвесную стену голой скалы, маячившей за окном.
– Дух захватывает, правда? – заметил отец, кивнув в сторону гор. – Или у тебя такое чувство, будто ты попала в капкан? Знаешь, тебе самой решать, что делать дальше. Я вовсе не хочу превращать тебя в сиделку. И у тебя нет никаких обязательств по отношению ко мне.
– Да, дух захватывает! – задумчиво обронила Роза. – Я действительно, папа, оказалась в силках. Но эти силки расставил не ты. И горы здесь ни при чем. Просто я пытаюсь разобраться до конца в собственной жизни. А она у меня такая странная, эта жизнь. Только приоткроет передо мною дверь – и тут же захлопнет ее. Ну почему так несправедлива ко мне судьба? Все самое дорогое, самое счастливое в моей жизни так быстро заканчивается… Мама ушла, счастливый брак продлился совсем немного, вот и ты… тоже уходишь…
И Фрейзер, добавила она мысленно.
– Не говори так! У тебя есть Мэдди! А она – необыкновенный ребенок. Я еще таких не встречал. А то, что мама ушла и я скоро уйду, так это – жизнь. Но мы всегда останемся с тобой! Можешь в этом не сомневаться! Интересно, увижусь ли я с твоей матерью в той, другой жизни… Очень надеюсь на это. Мне бы так хотелось попросить у нее прощения за всю ту боль, какую я ей причинил.
– Думаю, тебе не стоит просить у нее прощения. Мама простила тебя давным-давно, задолго до своей смерти. Она просто не смогла побороть собственную слабость. Хотя и тщательно скрывала свое безволие.
– И за это я тоже попрошу ее простить меня! – сонным голосом пробормотал отец, с усилием закрывая и открывая потяжелевшие веки. – Я не встречал более прелестной женщины, чем твоя мать. Беда лишь в том, что я ее недостаточно любил. А вот если бы любил по-настоящему, то был бы самым счастливым мужчиной на свете.
Хриплое дыхание вырвалось из его груди, и он отключился. Роза смотрела, как мерно вздымается и опускается его грудь, и, лишь окончательно убедившись, что отец заснул, вернулась в гостиную.
Тильда уехала. Ее дожидался только Фрейзер. Он стоял возле кухонной раковины и смотрел в окно. Полуденное солнце скользило по его лицу золотистыми бликами, черты разгладились, и издали Фрейзер выглядел необычно молодым, почти юношей. Сейчас он точно такой, подумала Роза, как в момент их первой встречи. Роза безмолвно наблюдала за ним. Ей хотелось подбежать к нему, погладить по щеке, поцеловать, прижаться к его груди. Да, вполне возможно, когда она отправилась в Милтуэйт на его поиски, все ее чувства к нему были не более чем детскими мечтами и фантазиями. Но странное дело. Вот с их отношений спал романтический флер, а она по-прежнему любит его. Более того, ее чувство к нему только окрепло. Она любит его сильно и неистово, каждой клеточкой тела, каждым вздохом.
