– Привет! – не нашла она ничего лучшего, чтобы обозначить свое присутствие.
– Привет! – Фрейзер отвернулся от окна и улыбнулся ей. – Тильда уехала. Сказала, если что нужно, чтобы ты звонила ей. Думаю, ей сейчас приходится непросто. И сохранять твердость духа, и соблюдать дистанцию, не вмешиваясь в ваши отношения с отцом. Но она делает все от себя зависящее, чтобы не мешать тебе. И вообще, она ведет себя с тобой выше всяких похвал.
– Знаю! А мне нужно приложить немало усилий, чтобы повести себя точно так же. Но я обязательно постараюсь!
– Я рассказал ей о выставке. Она считает, что идея замечательная. Кстати, попутно сообщаю тебе, что я тут связался кое с кем из пишущей братии. Все пиарщики замерли наготове. Надо поговорить с Джоном как можно скорее. Ведь он должен дать нам разрешение на транспортировку картин. Но впереди непочатый край работы. Первым делом картины следует сфотографировать, изготовить для них соответствующие рамы, потом развесить полотна по стенам выставочного зала и уже только после этого назначать дату открытия выставки.
Фрейзер помолчал – и добавил с виноватой улыбкой:
– Мне кажется, переговоры с отцом ты должна взять на себя.
– Я? – растерялась Роза, испугавшись возможных последствий столь деликатной миссии. – Не уверена, что у меня получится что-то путное. Я обещала папе и близко не подходить к его личным картинам, пока он сам не разрешит мне взглянуть на них. Пока я держу обещание. Так что говорить с отцом надо тебе.
– Тогда давай выступим единым фронтом! Ты и я, вместе! – предложил Фрейзер и тепло улыбнулся. – А еще позовем на подмогу Мэдди. Она выступит у нас в роли буфера, в случае чего смягчит его гнев.
Роза тоже улыбнулась.
– Думаю, ему будет приятно узнать, что мы его по-прежнему боимся.
– Я – точно боюсь! – проговорил Фрейзер влюбленным голосом. – В жизни не встречал второго такого изумительного человека!
Они замешкались, стоя друг против друга, улыбаясь и блаженно щурясь в лучах предзакатного солнца. И каждый остро почувствовал в этот момент, что невозможно перекинуть мосты через тот поток прошедших лет, который разделял их и который разделил сейчас, быть может, навсегда.
– Ну, мне пора! – сказал Фрейзер. – Надо успеть к ужину.
– Сесилия будет ждать, – закончила за него Роза.
– Не будет! – Фрейзер слегка замялся. – Мы с Сесилией расстались. С моей стороны было бы неправильно и дальше продолжать удерживать ее около себя. Я ее не люблю. Во всяком случае, я не люблю ее так, как должно мужчине любить женщину. А судя по ее спокойной реакции на мое предложение расстаться, она тоже не влюблена в меня по уши. Во всяком случае, насыщенную и наполненную событиями жизнь она любит гораздо больше, чем меня. По-моему, она даже испытала нечто похожее на облегчение.
– Вот как! – воскликнула Роза, не зная, что еще добавить. – Просто я подумала, что… после того… что случилось.
Повисло неловкое молчание. Оба не решались заговорить.
– Я приеду завтра! – первым прервал паузу Фрейзер. – Я буду наезжать к вам при первой возможности, хоть каждый день, как только у меня появится свободная минутка. Хочу помочь Джону всем, чем смогу.
Слегка замешкавшись, Фрейзер подошел к Розе и легким поцелуем коснулся ее щеки.
– До свидания, Роза!
Она долго смотрела ему вслед. И только тогда, когда машина Фрейзера скрылась за поворотом, она дала волю слезам.
Наверное, Роза все же немного задремала после отъезда Фрейзера. Всего на несколько минут, сидя в отцовском кресле. Солнце так приятно грело ей щеку… Но она очнулась с каким-то нехорошим чувством. Будто что-то она забыла сделать. Или еще хуже: случилось что-то плохое. Она резко выпрямилась и прислушалась. Сердце глухо колотилось в груди от страха, и, похоже, страх был ненадуманным.
Она бросилась в комнату к отцу. Тот по-прежнему крепко спал, дыхание было ровным. А потом она услышала чей-то голос откуда-то издалека. Даже не голос, а скорее слабый вскрик. Роза узнала его безошибочно. Это был голос Мэдди, и, судя по интонациям, ее дочь чем-то сильно напугана.
Вспомнив, что Мэдди уже больше часа проводит время одна в амбаре, Роза встревожилась и бегом ринулась в мастерскую. Дочери там не было. Распахнутая настежь дверь визгливо поскрипывала на ветру, порывы которого усиливались с каждой минутой. Дверь то закрывалась, то открывалась, и стук ее был надоедливо-резким. Роза быстро обежала пустой двор, потом выскочила на улицу и стала до рези в глазах вглядываться в ближайший склон, пытаясь заметить там хрупкую фигурку в ярком летнем платьице. Вдруг Мэдди вообразила себя настолько самостоятельной, что рискнула одна прогуляться в горы?
– Господи! – обмирая от страха, выдохнула Роза и в этот момент снова услышала крик дочери. Голос доносился не из самой студии, а из подсобки, где Джон обычно оставлял свои полотна на просушку. Не чуя под собою ног, она метнулась снова в амбар. Ей бросилось в глаза, что замок, который обычно вешал Джон на дверь, ведущую в подсобку, был грубо сорван, а дверь плотно закрыта.
Объятая ужасом, Роза что есть силы рванула дверь на себя и увидела… Ричарда. Он стоял положив руки на плечи Мэдди, та стояла перед ним и молчала. Он что-то негромко говорил ей, Розе было не слышно что. В этот момент он заметил жену, поднял голову и с улыбкой взглянул на нее, крепко придерживая одной рукой дочь.
Роза едва удержалась, чтобы не броситься без оглядки бежать – но как можно оставить Мэдди? Итак, Ричард все же отыскал их, и он был очень, очень зол. Точнее, он был в бешенстве.
Несколько секунд Роза оцепенело глядела на мужа: широкие плечи, решительный наклон головы. Он продолжал что-то негромко втолковывать Мэдди. Вообще-то определить по внешнему виду Ричарда его настроение – дело непростое. Но только не для нее! За долгие годы супружества Роза научилась хорошо разбираться во всех оттенках и нюансах чувствований своего мужа. Это для постороннего глаза Ричард показался бы в эту минуту вполне нормальным человеком, пребывающим в нормальном расположении духа. Более того, даже немного размягченным и явно довольным всем происходящим.
Но Роза-то хорошо знала, что скрывается за его маской любезности. Только Ричард мог так ловко упрятать свою ненависть под приятной улыбкой, обходительными манерами и ласковым голосом. Внутреннее состояние Мэдди расшифровать было труднее. Внешне она казалась абсолютно спокойной, но вид у нее был решительный, руки сжаты в кулачки, и хотя она стояла неподвижно, Роза видела, как бунтует каждая клеточка ее тела, отчаянно пытаясь высвободиться из рук отца.
Никуда не деться, подумала Роза, мысленно пытаясь обуздать страх. Отсюда не убежишь и не спрячешься. Значит, наступил решающий момент сойтись с этим ужасным человеком в схватке лицом к лицу. Вот он, тот час, который определит в ее судьбе все! Сейчас она узнает наверняка, действительно ли она готова стать сильной и самостоятельной, способной защитить свою дочь и сбросить с себя иго этого ненавистного ей тирана.
