– Нет! – выкрикнула она дрожащим голосом и сама удивилась тому, откуда у нее вдруг взялись силы произнести это «нет». – Я тебе не принадлежу. Я никому не принадлежу. И я к тебе не вернусь! Говори, что хочешь, и делай, что хочешь. Но больше ты не сможешь издеваться надо мною, Ричард. С прошлой жизнью покончено.
– Ты еще горько пожалеешь обо всем, Роза! – ледяным тоном процедил в трубку Ричард. – Скоро, совсем скоро мы увидимся, и тогда ты горько пожалеешь о том, что разговаривала с мужем подобным образом.
В трубке стало тихо. Ричард отключился. Роза с размаху швырнула мобильник в дальний угол комнаты. Он упал на ковер и стукнулся о ножку туалетного столика. Роза оцепенела, медленно приходя в себя. Пока угрозы Ричарда, все его хвастливые обещания наказать ее – это всего лишь слова. Одни слова. Он не знает, где она. Но если б и знал… Сейчас она не одна. Вокруг нее люди, и они придут к ней на помощь.
– Нет и еще раз нет! – услышала она голос Шоны. – Говорю тебе в последний раз. Я не хочу, чтобы ты меня рисовала.
Дверь распахнулась, на пороге показалась Шона. Она вела за руку Мэдди, та о чем-то ее уговаривала. Шона бросила взгляд на побелевшее лицо подруги, на ее поникшую фигуру и сразу же поняла: что-то случилось.
– Послушай! – наклонилась она к девочке, не переступая порога. – Я забыла внизу свои… э… туфли. По-моему, они лежат в гостиной. Будь другом! Сбегай за ними!
– Но зачем тебе сейчас туфли? – возразила Мэдди. – Пора спать.
– Это детям пора спать, а у взрослых еще могут быть кое-какие дела. Вот я, к примеру, собираюсь еще прогуляться.
– Куда?
– Мэдди! Пожалуйста, обойдемся без лишних вопросов! Просто пойди, пожалуйста, и принеси мне туфли! – повторила Шона таким строгим голосом, что Мэдди тут же бросилась исполнять просьбу.
– Что случилось? – Шона быстрым шагом пересекла комнату, села на кровать рядом с Розой и обняла ее за плечи. – Что на сей раз?
– Ричард звонил… говорил всякие ужасные вещи… угрожал. Сказал, что если я не вернусь, то он объявит всем, что это я избила Мэдди. Потому что я ненормальная и вообще плохая мать. Но я не могу вернуться к нему, Шона! Просто не могу!
– Да ты вся дрожишь, бедняжка, – пробормотала Шона ласковым голосом, каким обычно матери утешают детей. Она еще теснее прижала Розу к себе, пытаясь унять ее дрожь. – Что у вас произошло в ту ночь, когда ты убежала из дому? Что заставило тебя после стольких лет унижений и издевательств бросить все и бежать прочь? Он что, ударил тебя? Да?
Роза кивнула головой.
– Да! Я его сильно вывела из себя. Он сбил меня с ног и повалил на пол. А тут Мэдди, заслышав шум внизу, спустилась посмотреть, что у нас происходит. Но и это еще не все! – прошептала она едва слышно. Ужасные картинки того, что предшествовало появлению Мэдди, вихрем пронеслись в ее памяти. Какая грязь!
– А что еще? – непроизвольно перешла на шепот и Шона.
– Он пытался изнасиловать меня, – Роза почувствовала, что еще немного, и ее стошнит. – Но я стала сопротивляться, не даваться ему, и тогда он ударил меня, сбил с ног… Кажется, он в тот момент совсем обезумел. Такое случилось впервые…
– Что впервые? Он впервые пытался изнасиловать тебя?
– Нет, я впервые не позволила ему это сделать.
* * *
Когда Мэдди вернулась в комнату с туфлями Шоны, Роза была в душевой кабине. Струи горячей воды хлестали по ее нежной коже до покраснения. Шона сидела на кровати, плотно сжав губы. Когда вошла Мэдди, она с трудом расцепила пальцы и изобразила слабый намек на улыбку. Взяла туфли и надела их.
– Дженни не понравится, что ты ходишь по дому в уличной обуви, – не преминула напомнить ей Мэдди. – А где мама?
– Принимает душ. Я пообещала ей уложить тебя в кровать и даже ненадолго включить телевизор, если захочешь.
– Нет, я лучше порисую! – Мэдди схватила большой альбом для рисования, который ей подарил сегодня Джон. С таким подарком юная художница бросилась запечатлевать все интересное, что попадалось ей на глаза. Страницы альбома были почти наполовину заполнены аккуратно выполненными эскизами. Главным образом, пейзажи, деревья, скалы. Но рядом соседствовали рисунки, на которых были изображены чайник, туфли, книги и… Джон. Впервые в жизни Мэдди обнаружила в себе некий дар или даже талант к чему-то такому, что у нее получалось с ходу. Так разве же она променяет занятия рисованием на какой-то там телик? Или на такое унылое и сугубо заземленное мероприятие, как сон.
– Хорошо, порисуй! – согласилась Шона.
– А можно, я попробую нарисовать тебя? – возобновила приставания Мэдди.
Шона вздохнула и бросила нетерпеливый взгляд в сторону ванной комнаты. Потом снова тяжело опустилась на постель.
– Можно! – уступила она.
В этот момент зазвонил Розин мобильник, все еще валявшийся на ковре под туалетным столиком. Они одновременно уставились в тот угол, откуда доносился звонок, но никто из них не поспешил взять телефон в руки.
– Принести? – спросила у Шоны Мэдди.
– Пусть лежит. Если что-то важное, то пошлют эсэмэску.
* * *
Роза и сама не могла понять, почему она утратила способность плакать. Порой ей так хотелось дать волю слезам, но словно тяжелый камень лежал у нее на груди и не давал ходу проявлению обычных человеческих эмоций. Впрочем, ту горечь, которая скопилась у нее на сердце за долгие годы безрадостного супружества, нельзя было растопить одними слезами. Ричард насиловал ее не часто. Такие выходки у него случались далеко не регулярно. Во всяком случае, не каждый день. А ведь многие женщины годами живут в постоянном страхе, опасаясь ежедневных издевательств мужа.
Издевательства Ричарда носили спорадический характер, если можно так выразиться. Иногда проходили месяцы, а однажды между двумя очередными актами насилия прошел год. После рождения Мэдди Ричард потерял всякий сексуальный интерес к жене. В его глазах малышка Роза, подарившая ему дочь, перестала быть тем благоуханным нежным цветком, той чистой непорочной девой, которой он некогда восторгался. Чему в глубине души Роза была только рада. Их супружеская жизнь никогда не отличалась страстностью, несмотря на то, что первый раз они занялись любовью еще где-то за неделю до свадьбы.
Неопытная и неловкая, Роза была неуклюжа и стеснительна, но Ричард изо всех сил старался обойтись с ней помягче. Впрочем, большая разница в возрасте никак не сказалась на его умениях. Он так и не сумел распалить огонь желания в своей жене, сделать ее более раскованной и смелой. Половые отношения всегда вызывали у Розы только страх и неуверенность в себе. И все же первый раз – это первый раз. Во всяком случае, единственный раз, о котором она вспоминала без отвращения. Она тогда еще была влюблена в Ричарда, а он так страстно хотел, чтобы она принадлежала ему и только ему, чтобы она стала для него всем – женой, любовницей… Розе это нравилось, она легко поверила словам мужа и чувствовала себя рядом с ним в полной безопасности. Как охотно она согласилась выйти за него замуж, в каком приподнятом настроении шла она к алтарю, одна. Никто из близких не вел ее по церковному проходу, никто из ее родственников не присутствовал на церемонии.
