– Здесь мастерская художника. Вы не забыли об этом, Фрейзер? Это вам не придорожная забегаловка Макдоналдс, где все быстро-быстро!
Но Фрейзер лишь весело рассмеялся в ответ.
– Какие бы грубости вы сегодня, Джон, ни говорили, вам не удастся испортить мне настроение. Представляете? Я сумел продать почти все из того, что выставила в галерее эта ужасная художница-натуралистка! А сейчас нас с Розой ждет изумительный пудинг, облитый ирисовой помадкой.
Джон бросил на них откровенно неодобрительный взгляд, чем весьма озадачил и Розу, и Фрейзера.
– Проследите, чтобы все с ней было в полном порядке, – проговорил он ворчливо, явно немного смущаясь этому непривычному для него проявлению отцовской заботы.
– Заверяю вас, вы получите свою дочь назад в целости и сохранности! Ведь это же не просто Роза! Это – «Моя дорогая Роза»!
Отель разместился в бывшем имении Шэрроу-Бэй-хаус, расположенном прямо на берегу озера. Элегантное здание в викторианском стиле, сверкающее издали первозданной белизной. Роза сразу же поняла, что для такого заведения она одета чересчур просто, хотя едва ли она смогла бы отыскать что-то подходящее среди вещей Хейли, что соответствовало бы этому роскошному месту. Солнце еще припекало вовсю, и когда они уселись за столик на открытой террасе, Роза, разнежившись под его лучами, принялась изучать окрестности. С террасы открывался прекрасный вид на озеро. А дальше со всех сторон подступали горы, облитые золотым светом уходящего на покой светила.
– Какая красота! – невольно восхитилась она, не в силах оторваться от созерцания изумительной панорамы.
– Дух захватывает! Правда? – согласился с ней Фрейзер. – В такие минуты я особенно жалею, что у меня нет никаких способностей к живописи. Я могу лишь восхищаться изобразительным искусством, могу верно оценивать то или иное полотно, могу наконец с выгодой для себя продать картину, заработав на этом кучу денег.
– Но ведь вы же занимаетесь своим делом не только ради денег, – не согласилась с ним Роза, в глубине души страшно довольная тем, что нашлась хоть какая-то тема для разговора. Всю дорогу сюда они проделали в молчании. Обменялись поначалу парой реплик, а потом разговор и вовсе сошел на нет. – Не ради же денег вы явились тогда ко мне домой. И не из-за денег разыскивали моего отца по всей стране. И потом… приложили столько усилий, потратили столько времени и… денег, чтобы вернуть его к трезвому образу жизни. В сущности, вы спасли ему жизнь.
И мою тоже, подумала она про себя, несмело взглянув на Фрейзера. Красивой формы нос, чувственный рот, крепкая челюсть. Она вдруг почувствовала непреодолимое желание погладить его по щеке. Все происходящее казалось ей сном. Она сидит рядом с Фрейзером, а кругом такая красота. Все то темное и грязное, что было связано в ее жизни с Ричардом, отступило куда-то прочь, далеко-далеко, словно ничего этого и не было вовсе. Конечно, Роза понимала, что ее будущее отнюдь не усыпано цветочными лепестками. Придется много работать, чтобы стать на ноги, да и Фрейзер… Он видит в ней всего лишь дочь своего ценного клиента, приятную собеседницу, с которой можно провести вечер, не более того. Едва ли он догадывается, что для нее он стал воистину той второй половинкой ее души, которую она так долго мечтала обрести.
– Я искал вашего отца прежде всего потому, что высоко ценю его как художника. Его лучшие творения совершенны, я не боюсь утверждать это! И мне хотелось стать тем человеком, который откроет миру творчество этого художника. Короче говоря, если быть до конца честным, то мне нужен был своеобразный кредит доверия со стороны других ценителей искусства. Вот найду его, думал я, и сделаю себе имя, – Фрейзер улыбнулся. – А нашел я спившегося вконец, одинокого и никому не нужного человека. Его ничто не интересовало в этой жизни, кроме выпивки. Глядя на Джона, я понимал, что если он и дальше продолжит жить так, как жил, то протянет недолго. И тогда я решил рискнуть, сыграть в своеобразную рулетку, если хотите. Вложил немалые средства в его лечение, отмыл его и привел в божеский вид. Я рассудил так: если Джон все же выживет, то у меня еще будет шанс раскрутить его имя в художественной среде. Так что, как видите, мною двигали отнюдь и не только исключительно благородные мотивы.
– Отец уважает вас. Я это отлично вижу, хотя он все время ворчит и норовит вступить с вами в перепалку. Но в глубине души он высоко ценит ваше мнение и прислушивается к вашим словам. Впрочем, в открытую он никогда не признается ни в том, ни в другом.
– Я тоже его очень уважаю! – посерьезнел Фрейзер. – Более того, несмотря ни на что и даже вопреки его вздорному характеру, мы сумели стать настоящими друзьями за прошедшие годы. Мне ведь совсем не безразлично то, как он живет. Будь моя воля, я бы запретил ему работать так, как работает он: на износ. Словно каторжный, словно у него нет завтра. И весь этот ворох заказов для крупных корпораций, для репродукций на открытках… Вот он жалуется, что это я втягиваю его в такую кабалу. На самом деле нет! Я никогда не принуждал его соглашаться на тот или иной коммерческий проект. Но ему, видно, проще делать вид, что он работает из-под палки, понукаемый бессердечным дельцом от искусства. В действительности же он охотно берется за любой заказ, который сулит солидное вознаграждение, а вот свои «истинные», как он говорит, работы показывать категорически отказывается.
– Но почему?! – Розу настолько заинтересовала тема разговора, что она забыла на минуту, что беседует с Фрейзером. – Это так на него не похоже. Впрочем, не мне судить! Я почти не знаю отца, особенно таким, какой он есть сегодня.
Но сегодня она узнала о нем чуть-чуть больше, подумала она про себя, вспомнив, как он ласково сжал ей плечо на прощание, когда они с Фрейзером уже собрались уходить. Верный признак, что они действительно стараются изо всех сил навести мосты между собой. Более того, несмотря на прошлое, они оба очень хотят этого.
– Видите ли, – начал Фрейзер не совсем уверенно, словно не желая говорить о своих истинных мыслях вслух. – Думаю, у него на это есть свои причины. Может быть, он не считает, что его приватные работы по-настоящему талантливы. И поэтому боится выставлять их на всеобщее обозрение. Все же надеюсь, что наступит день, когда он изменит свое решение. Он ведь изумительный человек и прекрасный художник. Понимаю, звучит банально, особенно для вас, столь много пережившей по его вине.
– Совсем даже не банально! – не согласилась с ним Роза. – Человек ведь так устроен: он может быть изумительным по отношению к тебе в какой-то период твоей жизни, а потом возьмет и поведет себя ужасно. Хочется верить, что мой отец не принадлежит к числу абсолютно безнадежных людей. Иначе я не смогу его простить. – Роза бросила задумчивый взгляд на озеро, сосредоточенно нахмурив брови. – Вообще-то я сказала ему, что никогда не прощу его. Но это просто для того, чтобы посильнее его уязвить. А он воспринял мои слова как должное. Но сейчас я понимаю, что больше всего на свете мне хочется простить его и забыть прошлое. Поставить наконец на прошлом жирный крест, после стольких лет обиды и озлобления.
Подошла официантка, принесла закуски, освежила вино в бокалах. Солнце спускалось все ниже, медленно сползая за вершину горы. Последние всполохи озарили огнем водную гладь, и по поверхности озера разлилась золотистая рябь.
