* * *
Вечером третьего дня уже после того, как сено было погружено в кузов, оставлены хлеб, несколько банок тушенки, три упаковки грузинского чая, Загоруйко попрощался с бригадиром и спросил, что привезти на следующий день.
– Вроде как ничего особенного и не нужно, разве что мыльца и какой-нибудь шампунь – все-таки хочется помыться, – попросил Константин.
Михаил обещал не забыть и укатил. Мужики лишнего не спрашивали, а это уже хороший знак.
– Уехал, паразит, – бросил ему вдогонку тощий, со впалыми щетинистыми щеками Славка Дудкин.
– Ты чего это? – Константин Матвейчук, бывший старшина минного тральщика Черноморского флота, всегда был сторонником порядка. Он бы и продолжал служить на флоте, но накатившей волной перестройки выбросило его сначала на берег, побросало по всей России, а потом докатило и до Магадана. К сухопутной жизни он не был приспособлен, а тут еще и роковая любовь – так и стал бичом-танкистом.
– А кто же он и есть? Мы тут работаем, а он, вон катается, – запальчиво, как-то визгливо, почти крикнул Славка.
– Ты чего хочешь-то?
Двое других косарей начали смотреть с интересом – Константин всегда был немногословен, а Славка любил побухтеть.
– Чего я хочу? Вот, как во Франции во времена великой революции, – свободы, равенства, демократии хочу, – и хотя у него все в голове перемешалось еще в конце восьмидесятых, а потому про «братство» он забыл, но основы все-таки помнил.
– Хочешь, сейчас получишь и свободу, и равенство, и демократию – все разом, причем в пятак, с одного прямого правой, – Матвейчук когда-то занимался боксом, а его кулак вызывал уважение даже без применения. Коляныч смотрел за этими «переговорами» внимательно, словно выбирая, чью сторону принять в обсуждении фундаментальных принципов довольно-таки кровавой французской революции.
– Только и можешь – чуть что, так в пятак, – сбавив тон, бормотал Дудкин. – Сталинист ты, старшина.
– А вот за сталиниста будешь сегодня мыть миски и кружки вне очереди, – не повысив голоса ни на полтона, объявил свое решение Константин. – И никакого разгула демократии, пока мы работу не закончили, не допущу.
Это уже адресовалось всем.
* * *
Как ни сопротивлялись организаторы «сенокосного автомобильного сертификата», но все-таки им пришлось сдаться и отдать машину Михаилу Загоруйко. Они пытались доказать, что инженер что-то сделал неправильно, что не скосил он требуемого количества сена, в конце концов обвинили его в том, что он сам не косил, а использовал наемный труд. Но не в характере Загоруйко было отступать, когда цель почти достигнута. Сказывались и далекие корни хохляцких предков. На очередное собеседование в злосчастную контору Михаил пришел вместе с Матвейчуком. Константин сидел молча, только поглядывал на свои кулаки и лишь иногда бросал многообещающий взгляд на тощего хозяина заготконторы, который нудно препирался с Костиным работодателем. Бывший бич немного приоделся на деньги, которые им выдал за сданное сено Загоруйко, и теперь смотрелся, как телохранитель из американского фильма. Вот только темные очки не надел. Но все-таки произвел требуемое впечатление. Сертификат был в итоге получен, чтобы не сказать, «вырван».
А Михаил вошел во вкус и решил воспользоваться начавшейся перестройкой. Почувствовал, что может быть бизнесменом. Он занялся «рыбой» – поставками красной рыбы и икры в Москву и Петербург. Обо всем, что пришлось пережить и испытать, он не любил рассказывать. Да и, вообще, лихие были годы, через многое пришлось пройти, хорошо, что его партнером стал могучий Матвейчук. Сам Михаил подводил итоги десятилетия обычно одной фразой: «Ну, заработал денег, и, слава Богу!».
А вот в 2001 году к Михаилу неожиданно приехал поборник демократии Славка Дудкин.
– Слава, да с тобой произошли метаморфозы, как с мистером Дулитлом из пьесы Шоу! – удивленно произнес Загоруйко, увидев бывшего бича в своем кабинете.
Тот был одет в отличный костюм, к тому же при галстуке.
– Не совсем так, но дела идут. Я теперь пред-при-ни-матель, – с некоторой самоиронией по слогам позиционировал себя бывший бич.
– Так ты же хотел свободы, равенства и демократии? – припомнил Михаил.
– Интересно, кто это тебе тогда настучал? – удивился Дудкин.
– Тогда никто, это много позже кто-то из ребят вспомнил сенокос. Да и идеалы великой французской революции были в других трех словах – свобода, равенство, братство. Насчет демократии это была твоя выдумка.
– Да и шут с ней, с этой демократией. Я, в общем-то, приехал к тебе по делу. Мне нужны деньги, – взял «быка за рога» новоявленный бизнесмен.
– Деньги, они всем нужны. Много?
– Минимум полтора миллиона. Рублей, естественно.
Михаил посмотрел на него с настоящим интересом – растет человек. Это не Шура Балаганов из «Двенадцати стульев», новые времена, новые запросы.
– Возьми кредит в банке. А зачем такие деньги? – поинтересовался Загоруйко.
Слава задумался, но, решив, что Загоруйко бизнес не перехватит, рассказал, что «пацаны из Саранска» сообщили ему об источнике минеральной воды, по составу – почти что «Боржоми». В общем, нужно пробурить промышленную скважину, собрать справки по всяким лабораториям и санитарным станциям, а это денег стоит не только безналичных через банк, и можно начинать воду разливать. Человечество во все времена хотело и хочет есть и пить, а теперь хочет пить воду чистую и полезную. И за это готово платить. Вот на этом и будет построен бизнес.
Загоруйко засомневался – полтора миллиона пусть и рублей, но все-таки немалые деньги. И хотя никто и никогда не называл его скупердяем, но и лохом он не был.
– Ладно, Михаил Николаевич, не хочешь давать взаймы, купи у меня одну штуку. Есть у меня японский меч, настоящий, в ножнах, со всякими шнурами. Я его у одного мужика в карты выиграл. Вернее, сначала выиграл деньги, а потом он мне предложил меч взять, а к тому же еще и доплатить. Что на меня нашло, не знаю, но согласился.
Сел этот самый лох против меня играть, но я его сразу раскусил – азартен, не знает удержу. Но проигрыш отдаст.
Вот он и предложил – купи у меня меч японский, только он дороже стоит, чем я тебе должен. А если я у тебя и эти деньги выиграю? А я играть больше не буду.
Тогда ладно. Ты только играть не садись, в картах голова нужна холодная, а ты парень горячий! Так что, считай, ты мне за науку заплатил. Но не сомневайся, я не передернул ни разу, с тобой и так играть можно. Найди себе другое дело, на которое деньги не жалко: в кино, в театр, в ресторан с дамочкой – благородное дело. И удовольствие получишь, и деньги улетят.
Меч какой-то странный, иногда его трогаю – ничего не ощущаю, а иногда, если злюсь, вытащить его из ножен не мог! Однажды хотел, по пьяни, с кем-то схватиться, ну не зарубить, а припугнуть, так рукоятка меня словно током ударила. А однажды погладил его, так прямо прилив сил почувствовал.
