Ульдир закусил губу – друзья друзьями, но слово вылетело, и если ставка Главного пролетит мимо кармана – Ульдиру придется несладко. Возвращать деньги придется именно ему! А сколько «друг» поставил? Сотню? Две? Три? Так-то деньги у капитана были, но… кому хочется за просто так терять сотни золотых? Три сотни золотых – это очень много. Обычный горожанин Союза таких денег не видит за всю свою жизнь! Что уж тут говорить о каком-нибудь крестьянине, для которого и серебряная монетка – богатство.
М-да… дорого обойдется место в Десятке. Столько лет Ульдир подкармливал Главного, дарил ему подарки – как сейчас, к примеру, когда подарил ему Занду, Морну и Ресонга! А ведь они хороших денег стоят, их можно было бы продать другим владельцам Ям! Например – кому-нибудь из той же Десятки!
За одну Морну, эорнийскую воительницу, можно взять десятка два золотых, а то и больше. И Занда денег стоит – точеная фигурка, свежая, не истасканная – любой бордель с руками оторвет или какой-нибудь богач! И Реса можно было бы хорошо пристроить… Опытный мечник в Яме – кто откажется?
Пока Ульдир думал о своей судьбе и подсчитывал убытки, двое пиратов успели подхватить мечи и стояли, прикидывая их на руке. Младшему достались короткий меч и длинный, старший – с одним мечом. Видно было, что и тот, и другой умеют обращаться с клинками, – они сделали несколько колющих, рубящих движений, попробовали сталь на крепость, сгибали двумя руками, что-то тихо сказали друг другу и пошли к женщине, «медитирующей» у противоположного края арены.
Не дойдя шагов пять, они остановились, младший снова что-то шепнул старшему, тот ухмыльнулся и кивнул, после чего младший поднял руки с мечами вверх, как бы призывая к тишине. Через минуту амфитеатр затих, и благодаря хорошей акустике (слава строителям!) было слышно каждое сказанное на арене слово. Началось представление, как понял Ульдир. Похоже, что роли уже расписаны.
– Эй, баба! Если сейчас встанешь на четвереньки и дашь нам обоим сразу – мы тебя отпустим живой! Не будем убивать!
– Ааааа!
– Ха-ха-ха-ха! Ааааа!
– Давай! Дай им! Ааааа!
Амфитеатр взорвался аплодисментами, смехом, и Ульдир едва не поморщился – ну что за хрень?! Законы ведь известны, зачем обещать то, чего не будет? Что бы Морна ни сделала – или умрет, или будет биться! Покосился на Главного – тот улыбался, время от времени проводя языком по тонким губам. Ему все очень нравилось, и Ульдиру вдруг пришло в голову – похоже, что представление сам Главный и придумал.
Хозяин ложи поймал взгляд и легонько кивнул:
– Ну да… Я приказал, чтобы не сразу бросались в бой! Надо же разогреть толпу? Толпа любит, когда на арене не простое убийство, а что-то вроде театральных представлений. Ты же знаешь.
Ульдир знал. И не любил ходить в Ямы. Для него зрелище было слишком грубым, слишком животным – зрелище для животных, именующих себя людьми! Все они животные – и эта беснующаяся толпа, ловящая каждое слово двух дегенератов, и скоты на арене, которые наслаждаются тем, что могут поглумиться над более слабым существом, чем они, и этот человек, который за счет своей животной хитрости, коварства и жестокости залез на самый верх пиратской иерархии!
Ульдир их не боялся, этих животных. Он знал людей, как знает человек свой гнойник, торчащий на ноге и раздражающий его, как все неприятное, гадкое, но временное, подлежащее лечению-уничтожению. Если Ульдир доберется до самого верха…
Он ухмыльнулся – ведь и сам себе никогда не мог сознаться, что хочет высшей власти! Всегда говорил, что она слишком хлопотна, что власть не приносит удовлетворения, что она не для него, Вольного человека, – а поди ж ты! Как оказалось – и он не чужд Больших Амбиций!
Казалось – ему хватит лишь освобождения от налогов, но когда забрезжила реальная возможность войти в Десятку, планы его простирались теперь гораздо дальше! Теперь он метит на место этого старого болвана, пускающего слюни при виде голой бабы на арене!
Странны ваши дела, боги… Это ведь вы заронили идею о власти в беспокойную душу. А может, она всегда там была, эта идея, и он просто не позволял себе мечтать? Может быть и так. Только думать об этом сейчас пока еще рано. Очень рано! Всему свое время!
Тем временем двое ублюдков расходились все больше и больше, расписывая, как именно они будут «иметь» безучастно взиравшую на мир женщину. Некоторые способы настолько понравились Главному, что он радостно захихикал и, хлопнув ногой по ляжке, громогласно сообщил:
– Нет, придется простить этого придурка! Ну кто еще меня так насмешит! Буду выпускать его на слабых противников, пусть бошки рубит – зато веселья куча! Посмотри, как все хохочут! У парня талант!
Но скоро все закончилось. Когда парень в очередной раз поднял руки, утихомиривая амфитеатр, и собрался выдать порцию очередных скабрезностей, женщина внезапно ожила и громко, звучным густым голосом, слышным до самых верхних рядов, сказала такое, после чего все замерли и замолчали, будто во рты им набили тряпок:
– Эй, придурок, ты чего распинаешься? У тебя же на женщину и не встанет! Всем известно, что ты проклятый мужеложец и любитель трахать овец! Потому ты и вышел с овцой – эй, овца, бееее! Трахни свою овцу, мерзкий изврат! Овца, тебе нравится, когда он тебя трахает?
Парень задохнулся, сделался красный как рак, а Главный зашелся хохотом, показывая на арену и брызгая слюной, прохрипел сквозь хохот:
– Она что, знала?! Знала?! Ой, не могу! Я давно так не смеялся! Даже если я проиграю ставку – спасибо тебе за доставленное удовольствие, Ульдир! Не жалею, что решил посмотреть сегодняшний бой!
Амфитеатр тоже захохотал, люди буквально падали на пол, держась за животы, даже Ульдир слегка улыбнулся, хоть и не хотел участвовать в этом безумстве толпы. Брезговал. Он знал, что Морна остра на язык, но чтобы в таких условиях и с таким ядом в словах! И ведь правда смешно вышло! Парень-то на самом деле мужеложец! Может, надсмотрщики сказали, с кем она встретится в бою? А может, это сам Глава через кого-нибудь ей подсказал, чтобы разжечь злобу противников как можно сильнее? То-то он так довольно косится на соседа, а в хитрых глазах Властителя не видно бездумного веселья – только расчет, как у опытного стрелка из лука. Этот человек не смог бы продержаться у власти столько времени, если бы не просчитывал на несколько ходов вперед.
Мужчины рванулись вперед так же быстро, как раньше они бежали за мечами – не бездумно рванулись, мешая друг другу, а с двух сторон, чтобы не оставить жертве ни одного шанса. Молодой слева, старший справа. Мечи ударили мгновенно, и Ульдир видел, что бойцы не хотели убить сразу. Хотели покалечить. Пустить кровь.
Молодой нацелился в грудь, видимо, намереваясь отсечь одну из «выпуклостей», «старый» – ударил вскользь по бедру, похоже, целясь рассечь завязки набедренной повязки, а потом, когда женщина останется совсем голой, свалить ее на песок и насиловать под радостные крики толпы.
Ульдир видел однажды такое зрелище, и оно не доставило ему удовольствия. Это сродни некрофилии, извращение, развлечение для извращенцев. А он нормальный мужчина, не такая гнусь, как эти вырожденцы!
