— А ты изменилась, — вдруг сказала Изабель. Повернувшись к столу, Скай принялась соскабливать оплывший воск со свечей, а потом объявила, что ее связь с Эзрой кончилась.
— Мы оба решили подлечиться, — сухо произнесла она. — В результате врач объяснил мне, что я хотела добиться от Эзры той любви и нежности, которую недополучила от своего отца. Его же врач сказал, что во мне он искал замену Соне. Я согласилась с тем, что мой отец меня любит. Пусть он проявляет свою любовь не так, как мне хотелось, но все же старается как может. А Эзра принял к сведению, что Соня ушла не из-за его недостатков, а из-за каких-то внешних причин.
— Значит, теперь вы оба совершенно здоровы, — заключила Изабель. — А что представляет собой Джулиан Рихтер?
— Он поразительный, Изабель, — тщательно подбирая слова, ответила Скай. — Гениальный. Загадочный.
— Не хочу казаться назойливой, но когда я смогу с ним встретиться?
— Ты действительно назойлива, и все-таки я организую тебе эту встречу, так как нуждаюсь в комиссионных.
Подавшись вперед, Изабель пристально посмотрела на подругу:
— По-моему, ты что-то скрываешь. Будем признаваться или поиграем в инквизицию?
— Наверное, я поступила бесцеремонно.
— Ты это о чем?
— Я показала ему некоторые твои работы.
— И какова была его реакция?
Скай снова занялась высохшим воском. Изабель терпеливо ждала.
— Твои работы будут представлены на его новой выставке.
— Что? — Сердце Изабель учащенно забилось, но отнюдь не от восторга. Она была в ярости. Встав со стула, она скрестила руки на груди и принялась расхаживать по комнате.
— Как же ты позволила ему выставить мои работы без моего разрешения?
— Я думала, ты обрадуешься. Он самый влиятельный дилер в Нью-Йорке. Ты ему понравилась, Изабель. Он захотел выставить твои работы, а я не хотела, чтобы он долго раздумывал.
— А надо бы — и ему, и тебе! — Изабель не сомневалась в своей правоте. Впрочем, Скай, конечно же, действовала из лучших побуждений. — Когда открывается выставка?
— Завтра вечером.
Схватив свою сумочку, Изабель ринулась к двери.
— Я хочу повидаться с Джулианом Рихтером. Я скоро вернусь.
Галерея Рихтера находилась на Мэдисон-авеню, между Шестьдесят шестой и Шестьдесят седьмой улицами. Изабель уже протянула руку к двери, как вдруг заметила в окне надпись: «НОВЫЙ СЕЗОН — НОВЫЕ ЛИЦА. НЬЮ-ЙОРКСКИЙ ДЕБЮТ ИЗАБЕЛЬ ДЕ ЛУНА, ФРЭНКА ПОНСА И ДЖЕЙМСА КАРСТЕРСА». Изабель смотрела на эти слова так, словно никогда прежде не видела свою фамилию. Посмотрев чуть левее, она заметила один из своих рисунков и вспомнила, при каких обстоятельствах его нарисовала. Это было тридцать первого декабря. Звонок Коуди поверг ее в полное отчаяние. Изабель включила свой любимый концерт Рахманинова, налила себе вина и как следует выплакалась. Затем разделась, снова плеснула вина и стала вспоминать об их страсти с Коуди. Глядя сейчас на свое творение, она внезапно покраснела. Хотя рисунок был несколько стилизован, действия изображенных на нем мужчины и женщины не оставляли сомнений — они страстно занимались любовью.
Смутившись, Изабель отвела глаза, решив все-таки попасть в галерею. К несчастью, дверь была заперта. Надеясь, что кто-нибудь откликнется, она громко постучала. Через несколько секунд дверь немного приоткрылась, и наружу выглянул какой-то старик.
— Меня зовут Изабель де Луна, — доставая свое водительское удостоверение, сказала девушка. — Я участница выставки.
Сторож отошел немного в сторону. Войдя в первый зал, Изабель замерла от переполнявшей сердце гордости. Она еще не видела, чтобы так демонстрировались ее работы: картины, написанные маслом, висели на одной стене, акварели — на другой, рисунки углем — на третьей. Работы были сгруппированы по стилю, так чтобы продемонстрировать различные тенденции в ее творчестве — от самых смелых до наиболее сдержанных.
И все же ей не нравилось, что все это сделано без ее разрешения.
— А когда будет мистер Рихтер? — спросила она перед уходом.
— Около семи.
В семь вечера Изабель вернулась. Теперь дверь галереи была открыта. Затаив дыхание, Изабель вошла. Первый зал был ярко освещен, какие-то мужчины стояли перед ее большим рисунком, сделанным в Висконсине. Изображенное на рисунке женское лицо не имело ни носа, ни бровей — только рот. Одна плавная линия создавала намек на руку, другая — на шею, на нее как будто падала чья-то тень.
Не отрывая глаз от прелестницы на стене, мужчины о чем-то шептались. Один из них — высокий, широкоплечий и худой, строгий костюм явно сшит на заказ; другой — низенький, бородатый, одетый более небрежно. Решив, что это и есть Джулиан Рихтер, Изабель произнесла:
— Снимите эти картины!
Мужчины обернулись.
— Извините?
— Меня зовут Изабель де Луна. Это мои работы, и у вас нет разрешения их здесь выставлять.
Рихтер уже давно пытался представить себе, как выглядит художница. Глядя сейчас на ее бронзовую кожу, блестящие каштановые волосы и колючие карие глаза, он улыбнулся: она превзошла все его ожидания.
— Разрешите представить вас Филиппу Медине, — намеренно игнорируя ее слова, произнес дилер. — Он не только главный администратор «Сиско комьюникейшнз», но и крупный коллекционер, и сейчас намеревается купить вот этот восхитительный рисунок.
Стоявший рядом с Рихтером мужчина пристально посмотрел на Изабель. Взгляд его был непроницаемым, мрачным, и в то же время мягким — как кусок угля, которым Изабель рисовала злополучный портрет.
— Картина не передает всего вашего обаяния, мисс де Луна. Встретив вас лично, могу заверить, что вы просто очаровательны.
Изабель явно тронуло то, что в отличие от большинства зрителей Медина заметил сходство, ей также польстил и комплимент, но, в конце концов, она пришла сюда ругаться с Рихтером, а не флиртовать с незнакомцами. Игнорируя бизнесмена, она продолжила атаку:
— Вы не имеете права вести переговоры с мистером Мединой. Если он хочет купить эту картину, то должен договариваться только со мной!
Джулиан не знал, смеяться ему или плакать. Ему и раньше приходилось иметь дело с темпераментными художниками, но никто из них не был столь красив и столь талантлив. Ему не хотелось спорить с Изабель, а главное сейчас — подписать с ней контракт.
— Весьма сожалею об этом недоразумении, мисс де Луна, но, видите ли, я думал, что Скай выступает от вашего имени.
— Я вполне способна делать это сама.
— И создавать замечательные произведения. — Филипп Медина снова вмешался в разговор. — Как уже сказал Джулиан, я коллекционер и хотел бы купить этот рисунок.
Впервые с начала разговора Изабель взглянула на человека, который хотел стать ее первым покупателем. Мягкие каштановые волосы, квадратный подбородок с небольшой ямочкой, густые брови, худощавое лицо, полностью преображавшееся, когда Медина улыбался — он сразу становился необычайно красив. Судя по всему, Медине было за тридцать, однако выражение его глаз говорило о том, что он, как и сама Изабель, пережил больше, чем обычно выпадает на долю его сверстников.
