Старый дребезжащий фиакр остановился у дверей Мабийон-хауса. Лакей открыл дверцу и помог ей выйти.
– Пожалуйста, заплатите извозчику, – сказала она и стала подниматься по ступеням.
Постепенно к Гардении возвращались силы, и она чувствовала себя в состоянии встретиться с тетей и потребовать от нее объяснений. Ей была уже известна правда, но она хотела получить подтверждение из уст самой герцогини, чтобы развеять последние сомнения. Ее уже обманули однажды благодаря ее наивности и незнанию жизни, и ей не хотелось повторять эту ошибку.
Мажордом поспешно вышел в холл.
– Где ее светлость? – спросила Гардения и сама почувствовала, как резко прозвучал ее голос.
– Ее светлость еще не спустились вниз, – ответил мажордом. – Машина была заказана на час сорок пять, – он взглянул на часы, – сейчас только час сорок, мадемуазель.
– Я поднимусь к ней, – сказала Гардения.
Но не успела она положить руку на перила, как у дверей послышался знакомый голос.
– Я хотел бы поговорить с мисс Уидон.
Лакей шире растворил двери, и она увидела стоявшего на пороге Берти.
– Гардения, мне необходимо срочно поговорить с вами. Это очень важно, – сказал он.
– Простите, но… – начала Гардения, чувствуя неприязнь к Берти за то, что он тоже хотел оскорбить ее невинность и столкнуть ее на уровень Генриетты и ей подобных.
– Не будьте идиоткой, – сказал он почти грубо. – Говорю же вам, это крайне важно.
Он схватил ее за руку и, к ее изумлению, почти силой втолкнул в маленький кабинет, в который лорд Харткорт когда-то отнес ее после того, как она потеряла сознание в тот первый вечер. Он вошел вслед за ней, закрыл за собой дверь и прислонился к косяку.
– В чем дело? – спросила Гардения.
Ей не терпелось поскорее добраться до своей тетушки, и ее раздражала любая задержка.
– Послушайте, Гардения, я пришел предупредить вас, хотя этим я нарушаю свой служебный долг, – сказал он. – Вашу тетушку должны арестовать с минуты на минуту.
Гардения уставилась на него, решив, что он лишился рассудка.
– О чем вы говорите? – спросила она.
– Пьер Гозлен находится в Сюртэ с прошлой ночи, – ответил Берти. – Мне сказали, он признался в том, что продавал военные секреты Франции немцам и что ему платил барон фон Кнезбех.
– Барон? – воскликнула Гардения. – Но наверняка моя тетушка не имеет к этому…
– Ваша тетушка замешана во всем этом, – сказал Берти, – у меня нет причин не доверять моим информаторам, которые в курсе всего, что здесь происходило.
– Но барон… барон обязан спасти ее! – вскричала Гардения.
– Барон уже покинул Париж, – сообщил ей Берти.
– В таком случае тете Лили придется одной отвечать…
Берти перебил ее:
– Неужели вы не видите, Гардения, что у вас есть лишь одна возможность? Уезжайте сейчас же, немедленно! Я волнуюсь вовсе не за вашу тетушку, а за вас. Я не хочу, чтобы вы оказались втянуты во все это лишь потому, что жили в этом доме. В Сюртэ никогда не поверят, что вы не были частью этой проклятой шпионской сети!
Гардения почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Если лорд Харткорт расскажет, как она приезжала к нему на квартиру, никто не усомнится в ее виновности.
– Что же нам делать? Куда мы можем уехать?
– Это не имеет значения, – сказал Берти. – Но вы понимаете, что до суда на все имущество вашей тетушки будет наложен арест? Ее посадят в тюрьму, и я совершенно уверен, что у нее нет никаких шансов на оправдательный приговор. Французы сейчас настроены очень враждебно по отношению к немцам.
Гардения судорожно глотнула воздух.
– В таком случае я увезу ее немедленно, – сказала она. – Нам лучше всего отправиться в Англию.
– Я так и думал, это будет первое, что придет вам в голову! – воскликнул Берти. – Ни в коем случае! Это слишком опасно! Поскольку вы обе англичанки, они сразу решат, что вы захотите отправиться в Англию. Поезжайте в Монте-Карло, это независимое государство. А там вы легко сможете сесть на корабль.
Он достал часы из жилетного кармана.
– Еще нет двух часов, – сказала он. – В два сорок пять с Лионского вокзала отходит поезд. Вы вполне можете успеть на него.
– Но это невозможно! – вскричала было Гардения, но тут же изменила свое решение: – Мы… мы так и сделаем.
– Умница. Я был уверен, что вы не потеряете голову, – одобрил ее Берти. – А сейчас я должен уйти, вы же понимаете? Предупредив вас, я пошел на большой риск и поставил на карту свою карьеру!
– Я безмерно благодарна вам, – сказала Гардения.
– Торопитесь же! – с мольбой в голосе воскликнул Берти. – Они могут появиться здесь в любую минуту. Когда французы начинают действовать, они действуют очень быстро.
Он открыл дверь, пропуская ее вперед. Гардения остановилась и взглянула на него.
– Спасибо вам, – снова сказала она. – Вы были так добры.
Она приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его в щеку, так, как она могла бы поцеловать своего брата.
Он улыбнулся ей.
– Я беспокоюсь только о вас, – тихо произнес он.
Она кивнула, быстрыми шагами пересекла холл и взбежала вверх по лестнице. Когда она добралась до третьего этажа, то уже задыхалась не столько от усталости, сколько от страха, все сильнее и сильнее охватывавшего ее.
Без стука она ворвалась в спальню своей тетушки. Герцогиня сидела перед зеркалом и заканчивала свой туалет в окружении Ивонны и двух горничных.
– А, вот и ты, дитя мое, – сказала тетя Лили. – Я как раз собиралась послать за тобой, чтобы узнать, не захочешь ли ты поехать кататься со мной.
– Я хотела бы поговорить с вами наедине, – прерывающимся голосом сказала Гардения.
Она взглянула на горничных, которые тут же направились к дверям.
– Наедине? – повторила герцогиня, приподняв брови. – Ты прелестно выглядишь, Гардения. Это платье – просто шедевр. Только месье Ворт мог сотворить нечто столь исключительное.
Гардения не слушала ее. Она закрывала дверь за Ивонной, которая прошла мимо нее с недовольным видом, по-видимому обиженная тем, что ее выставили из комнаты. Гардения плотно прикрыла дверь и заперла ее.
– Послушайте, тетя Лили, мы должны немедленно уехать.
– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила герцогиня.
– Прошлой ночью был арестован Пьер Гозлен; он во всем признался.
Ей не нужно было ничего больше говорить. По выражению ужаса на лице герцогини она поняла, что та прекрасно осознавала, каковы будут последствия этого признания.
– Нам нужно успеть на поезд в два сорок пять, – сказала Гардения.
