— Ты очень хорошая девушка, Хироко.
И это сущая правда. Она отличная девушка. От нее я не видел ничего, кроме добра и заботы. Но тогда в чем же дело? Почему я не могу быть счастлив с ней?
И где все специалисты по отношениям между мужчиной и женщиной, когда мне более всего требуется их совет?..
В школе Черчилля плохие новости. Разразился скандал на сексуальной почве, и связан он с одним из наших учителей. Лайза Смит курит теперь столько, что дым у нее уже валит практически из ушей. Ученики только и обсуждают новость, а на территорию школы уже приходили двое полицейских в форме. Они разнюхивали все и задавали вопросы с таким видом, будто данный скандал являл собой лишь верхушку здоровенного и очень грязного айсберга.
Правда, есть и хорошие новости. Скандал не имеет ничего общего со мной.
Хемиша арестовали за его поведение в общественном туалете на Хайбери-Филдс. Как ни странно, мне знакомо это местечко. И вот что забавно: там стоит такая уборная, что, даже если забежать туда на секундочку при крайней необходимости, все те, кто находится внутри, автоматически посчитают тебя маньяком и грязным извращенцем.
Так или иначе, но Хемиша арестовали за непристойное поведение. Дело в том, что как-то вечером он познакомился с привлекательным незнакомцем, пожелавшим поразвлечься прямо на месте. Но вскоре Хемиш ощутил сильнейший удар полицейской дубинкой. И вот теперь мир уходит у него из-под ног.
Пришлось пригласить его в бар «Эймон де Валера», чтобы немного успокоить, да и самому прояснить ситуацию.
— Мне чудится, что очень скоро я потеряю все, что имел до сегодняшнего дня, — жалуется он. — Семью, квартиру, да и собственный рассудок тоже. И все это из-за сомнительного удовольствия развлечься с первым встречным. Ну разве это честно? Разве справедливо?
— А как воспринимает новости старушка Смит?
— Она говорит, что посмотрит, станет полиция выдвигать против меня обвинения или нет. Но она меня совсем не волнует. Я в любом случае смогу запросто устроиться на такое же место и за такую же нищенскую зарплату. Меня больше беспокоят родители. А еще мой любовник, ведь я живу сейчас на его квартире. Если он меня не простит… В общем, я даже предположить боюсь, чем все это может закончиться!
— Обожди-ка секундочку! Надеюсь, твой приятель не считает, что ты шатаешься по ночам в Хайбери-Филдс, чтобы найти там себе партнера по игре в теннис и честно сразиться с ним на корте? Или я чего-то не понимаю?
— Я сказал ему, что с этим покончено. Ну, со всеми общественными туалетами. Его это всегда очень расстраивало.
— А-а-а, теперь понятно.
— А с матерью и отцом вообще будет плохо. Они, наверное, с ума сойдут. Особенно отец. Бог ты мой! Он работал на судостроительном заводе сорок лет. Когда папа узнает, что я, как он выражается, «педик», он разговаривать со мной перестанет.
— Постой-ка. Так что же выходит? Твои родители не знают, что ты голубой? Твои родители ничего об этом не знают? Господи, Хемиш!..
— Я родился и вырос в Ист-Энде Глазго. Мы еще не успели догнать Лондон. Нет, конечно, если хорошенько подумать, то между Глазго и Лондоном нет такой уж потрясающей разницы. Но когда приезжаешь сюда, то почему-то считаешь, что только тут сможешь получить все на свете и стать по-настоящему свободным. И лишь потом осознаешь, что и здесь, как и в любом другом месте, тоже царит несправедливость!
Мне искренне жаль Хемиша, поэтому я не высказываю свои мысли, которые прозвучали бы примерно так: как ты можешь рассчитывать на спокойную личную жизнь, если выносишь свои тайные желания прямо в общественную уборную?!
Кстати, насчет Лондона он тоже не совсем прав. Конечно, в моем городе не все идет ладно. Но главное заключается в том, что именно здесь можно получить все, чего только захочешь. Все на свете. Даже придумать себе свою собственную жизнь. Только, разумеется, надо постараться, чтобы полиция тобой не интересовалась.
Так я рассуждаю, наблюдая за тем, как Ольга старается донести, не расплескав, кружку пива в дальний угол бара. Только нужно быть предусмотрительным и соблюдать разумную осторожность.
Иногда мне кажется, что в любовных отношениях одного человека очень часто принимают за другого. И эта ошибка повторяется снова и снова.
Ну, например, возьмем нас с Хироко. Она смотрит на меня, но видит кого-то другого, человека более достойного и добропорядочного, такого, каким она хотела бы видеть своего возлюбленного: истым джентльменом, настоящим англичанином. Таким, как, скажем, Хью Грант. Таким, каким я все равно никогда не буду.
Или вот Хемиш и его партнер. Приятель Хемиша наверняка полагает, что тот мечтает о стабильных моногамных отношениях. Он считает, что его возлюбленному хочется по субботам ходить за покупками в местный торговый центр, время от времени давать небольшие, но шикарные званые обеды, а по вечерам слушать мюзиклы Бродвея на компакт-дисках. И разумеется, оставаться верным одному партнеру. Но происходит все та же ошибка. Он принимает Хемиша за кого-то другого.
На самом же деле Хемишу хочется почаще бывать в людных местах и заниматься сексом с парнями, имена которых он не узнает никогда. И именно такие отношения имеют для него значение. А вот его партнер этого не понимает, вернее, просто не хочет понимать.
А могут ли считаться отношения серьезными и настоящими, если ты практически ничего не знаешь о своем партнере?
Насколько я помню, моя бабуля всегда недолюбливала докторов. Вернее, попросту ненавидела. Она искренне считала, что вовлечена в бесконечную борьбу за собственную свободу, которую врачи непременно хотят у нее отобрать. Бабушке всегда хотелось оставаться дома. Доктора же («шарлатаны», как она их называла, даже тех, кто ей нравился) настаивали на том, чтобы отвезти ее в больницу, запереть там и «сгноить».
Но вот теперь получилось так, что она оказалась на больничной койке. И бабушка почему-то резко изменила свое мнение об эскулапах. Теперь она считает, что все доктора достойны повышения, а медсестер нужно показывать по телевизору. Ни больше ни меньше.
— Они такие же симпатичные, как и те девушки, что передают прогнозы погоды, — поясняет бабуля. А в ее устах это звучит как наивысшая похвала.
Моя мама, Джойс Чан и я сидим в палате у бабули, а она услаждает наш слух последними новостями. Она рассказывает о медсестре, которой впору работать фотомоделью, настолько она хороша собой. Потом упоминает пожилую женщину, лежащую на соседней койке. Но это сообщается нам полушепотом. Оказывается, у бедняжки не все в порядке с головой. Еще тут работает доктор-индус, пообещавший бабуле, что совсем скоро она будет «как новенькая». Есть санитар, который не пропускает ни одной юбки; медсестра, толстая и неуклюжая, как корова на льду; и еще старушка, соседка по палате, с которой есть о чем поговорить и посмеяться и с которой бабушка обязательно продолжит дружбу, когда их выпустят отсюда. Бабуля болтает без умолку. У нее столько интересных наблюдений, она весела и возбуждена! Может, ей что-то подмешивают в томатный суп-пюре?
