— Чтобы не заканчивать наш разговор на такой серьезной ноте, позвольте задать более легкий вопрос: мог ли ваш персонаж Виктор Акашин из романа «Козленок в молоке» вписаться в сегодняшнюю жизнь?
— Думаю, что таких Викторов Акашиных у нас сейчас очень много во всех сферах, ваш вопрос как раз связан с моими предыдущими ответами о варваризации. Я преувеличенно изобразил этот механизм, когда ничего не умеющий человек становится ключевой фигурой. К сожалению, многие нынешние проблемы в России связаны с тем, что на разных направлениях есть люди, которые на самом деле из себя ничего не представляют, но это — беда любой революции. Достаточно вспомнить тех, кто пришел к власти в двадцатые годы, и с каким трудом от них потом удалось освободиться, чтобы понять, что Виктор Акашин, к сожалению, пока живет и процветает!
— Можно сказать, что он — герой нашего времени?
— Да, это абсолютно отрицательный герой нашего времени, которому интуиция заменяет все — и талант, и разум, и все остальное, хотя он у меня более сложно написан, но этот тип, к сожалению, очень распространен. Особенно в 90-е годы очень многие губительные для страны решения были приняты вот такими акашиными, которые оказались во главе и государства, и науки, и культуры. Я надеюсь, что в ближайшее время естественным послереволюционным оздоровлением акашины превратятся в маргиналов. Во всяком случае, по моим наблюдениям, постепенно, тихонечко, но к этому идет.
— Большое вам спасибо за этот интересный разговор!
Беседовал Евгений КУДРЯЦ
газета «Европеец», март 2009 г.
Возьмемся за ум, друзья!
В Литературном институте им. А. М. Горького прошел круглый стол, в котором участвовали ректор Литинститута Борис Николаевич Тарасов, главный редактор «Литературной газеты» Юрий Михайлович Поляков и председатель Союза писателей России Валерий Николаевич Ганичев. Речь шла о преподавании русского языка и литературы, о патриотизме и многом другом.
Валерий ГАНИЧЕВ: Мы часто говорим об озабоченности, тревоге и даже возмущении, которые возникли в обществе в связи с реформированием образования, особенно после того, как из экзаменационных предметов была выведена русская литература. Это же полное разрушение системы образования, которая сложилась даже не в советское, а в дореволюционное время. На прошлогоднем пленуме Союза писателей России мы это обсуждали. Некоторые горячие головы даже внесли предложение подать в суд на Министерство образования.
Кстати, на встрече с Дмитрием Медведевым питерские ветераны Великой Отечественной войны показали ему «Пособие для подготовки к единому госэкзамену по истории», и президент был немало удивлен и даже возмущен некорректностью и непрофессионализмом авторов-составителей издания. Я тоже видел эти вопросы — это вопросы-провокации. Например: в каком году полетел первый сверхзвуковой советский самолет? Я сам жил в то время, я переживал и радовался, но даты не помню. Есть даты, которые нужно обязательно знать, но эта к ним вряд ли относится. И здесь, конечно, уместен суд. Хотя бы — общественный.
Борис ТАРАСОВ: Преподавание литературы сейчас превращается, как видно из многочисленных свидетельств в печати, в подготовку к ЕГЭ. Вот характерные примеры из предлагаемых учебных пособий. Спрашивают у учащегося: с кем жила княжна Марья из «Войны и мира»? И предлагают варианты ответов: с отцом, с братом или с кем-то еще? Слово «жила» здесь кто-то может понять и двояко — не только проживала, но и спала. Или вот слишком акцентируется внимание на одежде Раскольникова — на лохмотьях. И получается, что нищета — это главный двигатель его поступков. Ни о гордости тут, ни о властолюбии, ни о «твари дрожащей». О его психологических комплексах, о его философии речи вообще не идет. В том же «Преступлении и наказании» есть сон Раскольникова о моровой язве. Задается вопрос: какие функции у этого сна, зачем он нужен в романе? Варианты: придает роману увлекательность, отвлекает читателя от основной сюжетной линии, вводит фольклорные мотивы в произведение, является отступлением от художественной линии и так далее. Сама постановка этого вопроса настолько безграмотная и уводящая от смысла романа, что просто диву даешься.
То же самое с «Обломовым». Нет ни одного слова о позитивных чертах главного героя, о «чистой, как хрусталь» душе, — только о его лени и никчемности. Все сводится к штампам, к отдельным деталям. Это оглупление людей, учащихся. Они перестают мыслить, рассуждать — это им совершенно не нужно, главное знать ответы вот на такие вопросы. Кроссворд какой-то получается, игра в угадайку, натаскивание на разгадывание ребусов. А ведь преподавание литературы предполагает умение работать с целостным текстом, сопоставлять факты, анализировать его образную систему, прослеживать связь этого произведения с другими сочинениями. Когда эта связь рвется, то теряется влияние литературы на духовное, нравственное, эстетическое формирование школьника, он остается без интеллектуального гуманитарного фундамента. Вообще говоря, ЕГЭ по литературе не соответствует ни ценностям, ни традициям литературного образования, структурно и содержательно оказывается нелепым, провоцирует учителя на несвойственную ему деятельность, лишает экзаменующегося и экзаменатора необходимого диалога, создает иллюзию объективности.
Юрий ПОЛЯКОВ: Конечно, сочинение практически выброшено из образовательного процесса. А ведь эта методика учит человека грамотно и образно излагать свои мысли письменно, пользуясь не разговорным, а литературным языком, который, помимо всего прочего, является «золотой нормой» русского языка. Кстати, и литературные способности юного человека выявляют и развивают не диктанты, а именно сочинения. Таким образом, отказываясь от сочинений, мы подрываем будущее отечественной словесности.
Борис ТАРАСОВ: Надо учить школьников думать, анализировать и писать не только на литературные темы. Ведь вырабатываемые в такой форме навыки необходимы в самых разных жизненных обстоятельствах.
Валерий ГАНИЧЕВ: Столько разговоров о духовных ценностях, о патриотизме, а главные предметы, которые этому как раз учат, просто отодвигаются в сторону. И у людей атрофируется понимание, они приучаются все делать механически.
Юрий ПОЛЯКОВ: Образно говоря, мы идем к эдакой «цивилизации кнопки». Нажал — получил. И если вдруг расположение кнопок или порядок их нажатия поменяется, то цивилизация рухнет, потому что человек, живущий при кнопочном тоталитаризме, привык не думать, а нажимать так, как его учили, и никак иначе.
Борис ТАРАСОВ: Немаловажный аспект — преподавание иностранных языков. Разумеется, нет ничего плохого в том, что увеличиваются часы на их преподавание. Но ведь это должно быть не за счет сокращения часов на русский язык. Когда в России иностранные языки начинают доминировать над русским, то совершенно понятно, для чего это нужно. Чтобы люди функционализировались, служили его величеству рынку, шли в туристический бизнес, сферу обслуживания.
Юрий ПОЛЯКОВ: Однажды я летел в самолете, а мой сосед читал Достоевского на английском. Сначала я порадовался: вот, мол, иностранцы русскую классику читают. А потом выяснилось, он русский, живет в России, но выбрал для себя англоязычную культуру, так как она, по его мнению, выгоднее и перспективнее. И его можно понять. Во всех странах вкладывают в развитие и пропаганду своего языка. Французы во франкофонию вбухивают гигантские деньги, англичане щедро финансируют свои Британские советы, рассеянные по всему миру… А у нас до сих пор есть мнение, что великий язык Пушкина, как Каштанка, сам себя прокормит. Это глубокое заблуждение.
