– Дай мне свою руку, Пит.
– Не называй меня Пит! Я ненавижу это имя! Ненавижу этого никчемного человека!
– Но ты нужен мне, Пит.
– Нет!
– Мои дети. Ты должен найти им отцов. Только ты. В своем Доме Плоти.
– Позволь мне свернуть шею этому никчемному созданию! – Пит видел себя. Тянулся к своему горлу.
– Может быть, позже.
– Ты обещаешь мне?
Она подарила ему улыбку: такую светлую, такую теплую, что ни один ледник не устоял бы перед ней. Улыбка разогрела Пита, заставила таять…
И вот теперь, четверть века спустя, он все еще помнил тот день. Шлюхи рождались и умирали, но комната в его доме оставалась неизменной. Ни разу в жизни он больше не зашел в нее. Ни разу в жизни он больше не был в доме художника. Но он знал – Ад рядом, сразу за той тяжелой дверью в конце коридора. И женщины, что могут входить туда – они слуги дьявола. Самого дьявола, отдавшие ему свои тела и души. Он выбирал их трепетно, осторожно, спрашивая совета у тех, кто уже стал одними из них. Но даже тогда случались ошибки. Безумные, с текущей изо рта слюной и отсутствием рефлексов. Он сажал их в машину и увозил далеко-далеко, надеясь, что они уже никогда не вернутся в город и не напомнят ему о содеянном. А на смену им придут новые. Они всегда приходят. Светлые, темные, рыжие… Пит редко запоминал их лица. Лишь только тех, кого принимала комната, и кто мог принимать в этой комнате своих клиентов. И не сходить с ума…
* * *
Кортни Мортенсон. Бобби выбрал ее из остальных девочек Пита, потому что она напоминала ему Марджи.
– Как ты хочешь сделать это? – спросила Кортни.
Он не ответил. Картины. Они висели на стенах, напоминая ему о детстве. Там, в доме мадам Леон, он мог играть среди них часами. Это был его мир. Его фантазии. Они подчинялись ему, как глина рукам скульптора.
– Бобби? – осторожно позвала Кортни.
– Тихо. Просто лежи, – он улыбнулся. Здесь, в этой комнате, он мог представить себя Богом. Мог создать целый мир за пять минут и разрушить его за мгновение.
– Бобби?
– Тшш, – он снова улыбнулся. Нет. Он не зло. Он – скульптор. Творец, способный создать из желаний мечты.
– Бобби… – Кортни видела, как оживает тьма. Клубится, стягивая свой покров к кровати. И образы, силуэты, они рождаются в этом мареве безликими персонажами. Нет, она не боялась их. Здесь, в этой комнате, они никогда не причиняли ей зла. Добрые и заботливые хозяева, но сейчас… они словно подчинялись кому-то другому.
– Как ты это делаешь, Бобби? – она вздрогнула, чувствуя, как десятки невидимых рук начинают ласкать ее тело. Сотни крохотных губ осыпали поцелуями ее губы.
– Просто наслаждайся, – посоветовал Бобби.
Тьма окружила Кортни. Завернула в свое нежное одеяло, позволяя погрузиться в себя, и там внутри овладела ей, заполнила без остатка.
– Если бы я только мог привести сюда настоящую Марджи, – мечтательно сказал Бобби, и тьма тут же отреагировала на его слова, позволяя в это мгновение видеть то, что он хочет…
– Как? – тихо спросила Кортни, когда все закончилось.
– Что как? – Бобби смотрел на картины, ласкал их взглядом.
– Как ты это делаешь?
– Пит говорит, что это у меня в крови.
– Ты сделал мне очень хорошо, Бобби.
– Я могу сделать лучше.
– Дай передохнуть.
– Не здесь. В моем доме. Завтра, – он отвернулся и закрыл глаза. – Обними меня… Не так… Как мать обнимает ребенка… Да… Теперь хорошо…
* * *
Прием был холодным и каким-то наигранно-официальным.
– Я просто хочу проститься с Марджи, – сказал Бобби отцу.
– Ну так иди, – Дэнни достал сигарету и закурил. – Или тебе что, особый эскорт нужен?
Бобби помялся. Посмотрел на Кортни.
– Она останется, – Ивона смерила шлюху презрительным взглядом. – Сходи выпей, Дэнни, – и когда они остались вдвоем, – и где тебя подцепил этот недоносок?
– У Пита, мэм.
– Вот как? И что ты делаешь у Пита?
– Все, мэм.
– Надеюсь, Бобби трахнул тебя как следует?
– Нет, мэм.
– Слизняк!
– Но потом… – Кортни понизила голос, рассказывая подробности их первой близости.
– А в этом он похож на отца, – Ивона улыбнулась. – Такой же эгоист, – она жестом велела Кортни повернуться. – А ты хороша.
– Спасибо, мэм.
– И послушна.
– Спасиб…
– Заткнись! Что ты скажешь на то, чтобы родить этому недоноску сына?
– Бобби?
– Ну, конечно.
– Я согласна.
– Дэнни! – позвала Ивона. – Эта шлюха родит нам внука, – и уже Кортни, – мы назовем его Джейкоб.
– Почему Джейкоб, мэм?
– Потому что так звали моего отца. А он был достойным человеком. И у ребенка должно быть достойное имя. Не такое, как у тебя. И не такое, как у моего сына. Ты поняла?
– Да, мэм.
– Ну, вот и отлично. Пойдем, съездим в город. Я покажу тебя врачу и куплю пару платьев.
* * *
Джейкоб родился в начале весны. Ночью. Кортни долго не могла разродиться, и Ивона, перебрав скотча, то и дело заглядывала в палату с криками и негодованием.
– Да вырежьте вы его из этой суки! – кричала она врачам. – За что я плачу вам деньги, бездари?!
Она успокоилась, лишь услышав плач Джейкоба. Позвонила Брендсу и попросила отвезти ее домой. Спустя год она застала Кортни с любовником. Спустя месяц она застала с тем же любовником своего сына. И все это повторялось снова и снова…
Дэнни работал. Брендс наблюдал. А Ивона превращалась в комок нервов, срабатывавший время от времени, как бомба замедленного действия, если, конечно, перед этим она не успевала напиться и уснуть в беспамятстве. Когда Джейкобу исполнилось пять, терпение ее лопнуло.
– Ты должен что-то сделать, Дэнни, – сказала она супругу. – Наш сын и эта шлюха – они позорят нас, втаптывают в грязь! Месяц назад я видела, как Кортни выходит из домика Сопли. А вчера, в день рождения нашего внука, я застала этого черномазого в комнате для гостей. Застала с Бобби. Представляешь, Дэнни? С Бобби! – она швырнула в стену недопитый стакан. – Клянусь, иногда мне кажется, что их поимел весь город, и когда я иду по улице, то люди шепчутся за моей спиной и показывают на меня пальцем… – Ивона отвернулась от мужа. Подошла к окну. – Позаботься об этом, Дэнни. Позаботься, иначе, клянусь, я сделаю это вместо тебя.
Свой шестой день рождения Джейкоб встретил сиротой. Кортни и Бобби Маккейн погибли в лифте, сорвавшимся с высоты пятидесяти семи этажей. Коронеры говорили, что после удара о железобетонные плиты они стали почти одним целым – окровавленный кусок мяса, сплетенный между собой костями и сухожилиями. Дэнни, как и полагается отцу, судился сначала с инженерами, разработавшими столь ненадежную конструкцию, затем с компанией, обслуживавшей лифты, и даже с производителями электромоторов и стальных тросов. Но в итоге, сославшись на некомпетентность правосудия, оставил это дело. Джейкобу на тот момент исполнилось десять лет, и больше всего на свете он любил деда и дядю Билли. Один учил его работать, другой мечтать. Ивона… Ивона учила внука быть мужчиной. Таким, каким был ее отец. Таким, каким был его дед. Иногда, встречаясь с Себилой, она говорила, что хочет познакомить их с Джейкобом.
