Сопровождающие груза солдаты кормили его за то, что много складно языком болтал и за лошадьми мог хорошо ухаживать. На перегоне, когда стоянка намечалась продолжительной, то становилось очень скучно. И тогда охранники наметили выгуливать коней в открытом поле. Спускали из вагона небольшие аккуратные сходни, выпускали животных, чтобы те могли размять свои ноги. Следовало немного поводить их под уздцы, потом тщательно вытереть влажной тряпкой, и накрыть попоной.
Арсений был мастак – верхом обходился без седла, но лошадь не портил. Его уважали, видно было, что он лихой малый и славный рубака. Вот только оружия он не носил, как то обходился без него. А время – то было не спокойное.
Питер.
Этот северный город уже лежал в раннем снегу. Поезд прибыл вечером, он попрощался с мужиками, те еще раз спросили:
– куда, мол, на ночь глядя? Темень, и не найдешь сейчас ничего.
Но Арсений был неумолим, что зря время терять? Вышел, перешагнул полотно пути, и нырнул в заснеженную темноту. Тускло горели на улицах фонари, редкие прохожие испугано жались к стенам домов, все тут казалось пронизано то ли страхом, то ли холодом.
По плану следовало добраться до первого трактира, поужинать, а там видно будет. Имелся и запасной план. Следовало остановить любую пролетку, чтобы добраться до лучшей гостиницы с ванной, где есть чистая постель, горячая вода и иностранный шампунь. Об этом и многом другом, Арсений мечтал уже не первый месяц.
Трактир он нашел сразу, под тусклым фонарем висела кривая вывеска. Он вошел, порядком удивился, но ничего полезного тут в прокуренном помещении быть не могло. Всюду воняло кислой капустой, на низких столах лежали грязные скатерти. Лавки вообще казалось, вросли из пола, или наоборот, были к полу придавлены. Народ монотонно гудел в своих проблемах и разговорах. Стоял какой– то сизый дым, очевидно, что некому было прочистить в печке дымоход, или отрегулировать заслонку.
Незваный гость внимательно огляделся, и, не дожидаясь предложения, рухнул на свободное место, где рядом спал мужик не раздевшись, в вонючем тулупе. Рядом возник половой, блестя замасленным ровным пробором волос. Тонкие усики под носом выглядели браво, и от этого одного уже возникало желание похлопать по его щекам, чтобы сбить немного самоуверенности и ненужного щегольства.
Арсений, конечно, не стал к нему даже прикасаться, а только сделал свой заказ. Из предложенного услужливым человеком, он выбрал горячую гречневую кашу, заправленную шкварками, кусок мяса, который ошибочно назвали бужениной, рыбу под холодным соусом, ягодный кисель и соленые огурцы. Вместо хлеба предложили пироги с грибами.
Люд, который находился рядом, с недоверием смотрел на случайного незнакомца, который зашел сюда выпить и закусить.
– Примеряются. Понятно, следует быть начеку!
Водку, который принес половой в маленьком графинчике, он попробовал сразу. Она обожгла рот, но это скорей от непривычки, качество было среднее. Заправившись, он рассчитался, дал на чай.
Когда вышел, то легко угадал в темноте фигуру человека, который следил за ним весь ужин.
– Так и есть, погулял!
Первое, что пришло в голову – это вернуться в зал, но дверь тут же открылась и оттуда вывалились еще пара местных. И произошло это все, как бы случайно.
– Ну, в лес не ходи, окружают!
Арсений ловко кинул свой мешок в лицо одному, коленом ноги заехал в пах другому, и вновь развернулся к первому, который казалось, бесшумно подкрался к нему с целью оглушить. Но наш парень ловко ушел ему под руку, и одновременно поймав ее, вывернул громиле руку в локте. Та громко хрустнула. Потерпевший яростно завопил от нестерпимой боли.
Где– то послышались тревожные свистки дворника. Те двое опомнились, попытались во второй раз, но Арсений заломил руку выше, и грабитель от боли опять охнул, преградил остальным подход. Двое напряженно смотрели вдаль, в темноту, потом струсили, бросились бежать. Послышался топот ног, за ними устремились с улицы солдаты с ружьями наперевес.
Товарищ Арсений ждал, когда появится кто– то из патруля. А дальше неожиданно получил прикладом в спину, и ненадолго отключился.
Когда пришел в себя, то оказался у бревенчатой стены дома, совершенно в другом месте, внешний карман был вырван, там у него находились некоторые деньги, мешка рядом не оказалось. Болела спина, затылок. Где– то на голове даже шла кровь, но не это было главное. Пропал его нательный крест и трофейный серебряный нож, которым он так гордился.
Когда он встал, пошатываясь, то оказалось, что патруль все– таки прибыл, но поймать им никого не удалось. Солдаты проверили его бумаги, спросили, почему он не зарегистрировался по месту назначения. Арсений, промямлил, он только что с поезда, ужинать зашел.
– Нашел место, где ужинать. Это ведь притон воровской, не понимаю, почему тебя еще там не раздели? Пошли, фронтовик!
Патруль оказался из сборного отряда. Матросы и солдаты, вооруженные винтовками. Впрочем, они сразу же ушли по своим делам, остались пожилые вояки из городских рабочих. Молодая девушка с белым платком на голове внимательно осмотрела его голову. Потом ему промыли голову, перевязали бинтом. Напоили горячим кипятком с комковым сахаром. Когда все стихло, отвели в соседнее помещение. Ночевал он в темной сторожке: показали в углу топчан, под голову положил чужую «скатанку», а своей шинелью укрылся.
Революционный Питер.
Днем город выглядел несколько иначе. Быстро таял снег, кругом были огромные лужи. Красные знамена пестрили на многих зданиях. Ими же украшали весь революционный транспорт. Что– то происходило. Арсений огляделся, но другого транспорта в городе не было. Пролетки и телеги словно сговорились, объезжали демонстрантов стороной. Красные и черные флаги были повсюду.
Эти украшения объясняли некий подъем революционного настроения среди населения. Действительно произошли перемены, о которых Арсений на фронте только мог слышать. Люди на площадях участвовали в массовых митингах. Много счастливых лиц, этого нельзя было не отметить.
Казалось, что никто не работает, все производство встало, но это было совсем не так. Существовал некий контраст, после цвета кумача, бросались в глаза длинные очереди за хлебом. Всюду было много приезжих, праздно шатающихся людей, которым нечем было заняться. Это еще результат Манифеста Временного правительства, когда отмена оседлости сказалась на притоке иногородних в столицу. Следует вспомнить, что многие народы жили в отдельных слободках, которые числились, как Татарские, Еврейские или иные общины.
Слушая чужие разговоры, товарищ Арсений отмечал про себя, что многие фабрики давно закрылись, а их рабочие и служащие невольно оказались без работы, на улице. И только благодаря декретам нового правительства, им удается вернуть некую производственную жизнь. Заводы, как и прежде, выбрасывали из труб клубы дыма, доносились сигналы гудков, оповещающие о начале рабочего дня. Производство выполняло старые военные заказы, которые кажется, никто не отменял.
