Оясима. Все Благословенные острова, от сурового Эссо до Киу-Шима, на котором вовсе не бывает зимы. Десятки, сотни тысяч людей — крестьяне и купцы, самураи и монахи, ученые и артисты, гейши и ворье. Все эта огромная, разноликая, пестрая толпа! Разве Мия хотела себе такой ответственности? Разве мечтала о власти? Разве знает, что нужно с ней делать…
— Я не смогу, — с тихим отчаянием прошептала девушка. — Я не справлюсь.
— Эй, не печалься раньше времени, Мия-сан! — Тануки опустился рядом и запанибратски хлопнул ее по спине. — Мудрый знает: не стоит тревожиться о будущем, ведь неизвестно, настанет ли оно вообще. Может, тебя еще сёгун прирежет до того, как Такеши Кудо найдет способ с ним разобраться. Подумай, как глупо ты тогда будешь выглядеть в подземном мире со своими страданиями.
Он дернул ее за локон и, добившись, чтобы девушка повернула к нему бледное несчастное лицо, продолжил:
— Возвращайся в поместье, Мия-чан. Тебе там безопаснее. А я найду Такеши Кудо, заставлю его вернуться и поговорить начистоту. Клянусь своим хво… своим аппендиксом!
Раскаленный металл с шипением погрузился в плоть, и в камере снова запахло горелым мясом.
Цепи, удерживавшие пленника, натянулись до предела. Выгнулось тело, закаменели, вздулись мышцы в запредельном усилии, тщетной попытке избавиться от нестерпимой боли. Мужчина вскинул искаженное мукой лицо, и с его губ слетел короткий крик. Сиплый, еле слышный — голос пленник сорвал еще раньше. Зрачки прикованного затопила жуткая магическая синева.
Младший помощник палача сдержал зевоту, мысленно считая до десяти. Первое время при проявлении силы высокородного он пугался, отдергивал руки, прерывая пытку раньше положенного. Впитанный с молоком матери страх перед чистой магией доводил до икоты, не давал действовать спокойно и эффективно. Мастер ругался, называл балбесом и даже огрел его разок бамбуковой палкой по спине.
Ничего, привык. Пока на высокородном блокаторы, тот только и может, что сверкать глазами.
Словно в подтверждение его мыслей пленник уронил голову и обвис на цепях.
— Тьфу ты — опять передержал. — Младший помощник палача отдернул щипцы и расстроенно обернулся к мастеру. — Я бы что другое попробовал, уже и железо ставить некуда. Может, ногти? На ногах еще остались.
Мастер-палач кинул оценивающий взгляд на пленника и покачал головой.
— Ногти после такого что щекотка.
— Жарко здесь, — пожаловался старший помощник палача, орудовавший мехами у очага. — Ему-то что? Висит себе и висит, а нам работать. У-у-у! Упрямая скотина! — Он погрозил бессознательному пленнику кулаком.
Мастер укоризненно нахмурился:
— Чтобы яблоня дала плоды, нужно время и труд, Нацуо. Не жди, что, вчера посадив семечко, сегодня ты сможешь накормить семью.
Ответом на философское замечание стало громкое урчание в животе у старшего помощника палача.
— Меня бы кто накормил, мастер. С утра не жрамши. В трудах.
Тот задумался и кивнул:
— Ладно, идите. Заслужили. И я с вами. Отдохну, пообедаю на холодке.
— А работа? — заикнулся было младший помощник палача.
В ответ мастер цинично ухмыльнулся и кивнул на цепи:
— Работа не убежит.
Над головой раскинулось небо. Холодное, северное — обиталище ледяных ветров и бурь. Ветра свистели и выли на разные голоса, теребили Мию за волосы, выдували из обнаженного тела остатки тепла.
Снизу донесся плеск воды. Ей не нужно было подходить к обрыву, чтобы знать, кто ждет ее внизу.
Снова сон, который не просто сон. Но на этот раз все было иначе.
Мия пожелала себе теплую одежду и ощутила на плечах знакомую уютную тяжесть подаренного Акио теплого кимоно. Она отвернулась и вздрогнула, встретив внимательный и какой-то очень осмысленный взгляд статуи огромной птицы.
Такэхая. Первопредок Акио, бившийся с ее первопредком и проигравший.
— Почему я здесь? — спросила Мия, делая шаг ему навстречу. — Почему ты здесь? Где Джин…
В это мгновение она заметила лежащего у подножия статуи обнаженного мужчину, и все стало неважным.
Мия вскрикнула, бросилась к нему и тут же отшатнулась.
Он был страшно изранен. Сильное мускулистое тело, которое Мия любила целовать, покрывали чудовищные глубокие ожоги. Сожженная кожа открывала окровавленное мясо, местами плоть обуглилась до черноты. Руки, которые столько раз ласкали Мию, лежали распухшими уродливыми клешнями, сломанные пальцы с вырванными ногтями торчали в разные стороны под невозможными углами.
Девушка всхлипнула от ужаса, прикрыв рот рукой, и упала на колени рядом. Она то тянулась к лежащему без сознания мужчине, то отдергивала руки, боясь причинить ему боль.
Нужно сделать, что-то сделать! Срочно! Боги, какой ужас! Какой зверь сотворил это? Что с Акио? Жив ли он еще? Она должна, должна сейчас, немедленно хоть что-то сделать!
Что? К нему даже прикасаться страшно.
Мию затрясло от ужаса и еле сдерживаемых рыданий. Нет, пожалуйста, пусть это будет просто сном, бредом! Пусть не повторится в реальности!
Но это и есть сон. Сон, над которым властны оба сновидца. И если так, то…
— Акио, — позвала она немеющими губами.
Он застонал. И медленно открыл глаза. С пересохших губ сорвался еле слышный шепот: «Мия». Услышав его, девушка всхлипнула от облегчения.
— Акио, это сон. Здесь нет боли. Ты должен захотеть, и ожоги исчезнут.
«Как?» — Она скорее угадала, чем услышала этот вопрос.
— Просто пожелай. Представь, что боли нет. — Она снова всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. — Мы с тобой на… — Воображение подсказало самое безопасное в мире место, место, которое Мия считала полностью своим, любила и знала. — На Рю-Госо. Там в горах, в часе ходьбы от школы, есть заброшенный храм…
Сразу стало тепло. Исчезла открытая ледяным ветрам площадка со статуей Такэхая. Вокруг поднялись знакомые обветшалые стены. Сквозь прорехи в крыше падало ласковое солнце, вместо свиста ветра и плеска волн слышно было только пение цикад и далекий плач кукушки.
Акио сделал попытку привстать и оглядеться, снова застонал и беспомощно откинулся на циновку. Невыносимая, испепеляющая боль затапливала разум, уводила назад, в прошлое. К кошмару восьмимесячной давности, когда он так же лежал в каюте беспомощным окровавленным куском мяса без надежды когда-либо исцелиться или вернуть магию.
— Здесь нет боли, — донесся сквозь застилающую рассудок пелену агонии настойчивый девичий голос. — Просто поверь в это. Я не могу сделать это для тебя, ты должен сам.
Прохладная ладонь легла на пылающий лоб. Акио ощутил нежное, еле ощутимое прикосновение губ к губам. Легкое, как касание крыла бабочки, оно вдохнуло силы.
