После битвы при Филиппи триумвиры разделили между собою провинции и признали друг за другом полный суверенитет во внешних сношениях. Октавиан должен был взять на себя устройство колоний ветеранов в Италии. Навстречу ему поднималось жестокое недовольство во всей стране. Во главе протестующих стал консул 41 г. Люцин Антоний, брат триумвира Марка. Люций Антоний объяснял свое поведение тем, что его глубоко взволновал вид массы людей, заполнявших храмы, улицы и площади Рима, которые доведены были до нищенской сумы грабежом и насилием триумвиров.
Тяжелое состояние Италии осложнялось еще тем, что у ее ворот, в Сицилии и прилегающих водах, образовалась морская держава пиратов под руководством Секста Помпея. Флот Помпея запирал подвоз съестных припасов в Италию и расстраивал вообще купеческое движение. Разбойничьи суда, руководимые большею частью беглыми из Италии рабами, нападали на западные берега и опустошали их. Организация защиты с суши была сопряжена с новыми стеснениями для местного населения Италии, особенно сельского. Охранные отряды и разъезжавшие по стране патрули отбирали у обывателей все, что им встречалось. Вероятно, было немало людей, которые покидали недвижимость и, захватив сбережения, пытались незаметно пробраться к менее опасным мелким восточным гаваням, чтобы затем эмигрировать в более спокойные области на Востоке. Раскопки открыли несколько кладов, зарытых в землю во время междоусобий 41 г. Один из них, найденный недалеко от долины р. Вультурна, весь состоит из золотой монеты, наполняющей тонкую терракотовую вазу: возможно, что его зарыл беглец, отчаявшийся добраться до восточного берега.
Все эти обстоятельства помогают понять, почему вокруг Люция Антония собралось так много сторонников и почему он сначала имел успех против Октавиана, За него стояло множество сенаторов и всадников, но сопротивление было организовано главным образом муниципиями.
Октавиан находился в большом затруднении. Уже при первых проявлениях недовольства он должен был пойти на уступки, на компромисс с владельческими группами; из числа земель, подлежавших отобранию и раздаче солдатам, он изъял владения сенаторов. От экспроприации в пользу ветеранов были также освобождены мелкие владельцы, наделы которых были ниже нормы, отводимой военным колонистам. Кроме того, были облегчены налоги: почти совсем был отменен сбор с наемных помещений. Наконец, Октавиан пытался привлечь на свою сторону беднейшее население Рима и Италии, повторив одну из мер, принятых в свое время диктатором Цезарем: он скинул годовую плату нанимателям мелких квартир ценою до 2000 сестерциев в Риме, до 500 в остальной Италии.
Но волнения продолжались. Люций Антоний пытался опереться на свой авторитет в качестве консула против чрезвычайной власти Октавиана, как триумвира. Однако он апеллировал к тем же военным силам, что и триумвир: он окружил себя особой гвардией и обратился за поддержкой к ветеранам своего брата. По этому поводу обнаружился опять выработавшийся в войске парламентаризм. Солдаты-колонисты могли опасаться, что вражда главных командиров поведет к полному крушению всего дела раздачи земель. Их ближайшие начальники, офицеры, в качестве третейского суда, сошлись на особое собрание в Теане Силицине и предложили компромисс. Это была обстоятельная программа, в которой ветераны, обеспечивая свои интересы, указывали вместе с тем ряд средств, чтобы не доводить гражданское общество Италии до крайности. Они ставили триумвирам известные условия, ограничивали их режим: триумвиры обязуются уступить мирному управлению гражданских сановников, консулов, но и консул должен отпустить свою гвардию; ни той, ни другой стороне не позволяется более производить набор в Италии. Наконец, солдаты распорядились урегулировать отношения между триумвирами: какие легионы, принадлежащие одному, должны быть уступлены другому и т. п.
Октавиан, в свою очередь, обратился к посредничеству военных. Два легиона ветеранов, служивших еще при Цезаре, а потом при Антонии, отправили в Рим депутатов, чтобы устроить соглашение. Этот «сенат в сапогах», по выражению консула Люция Антония, сошелся торжественно на Капитолии и потребовал предъявления письменного текста договора, заключенного между триумвирами Марком Антонием и Октавианом после победы при Филиппи. После дебатов солдаты утвердили договор и отдали протокол собрания на хранение весталкам, как это делалось с важнейшими государственными актами. Затем солдаты решили потребовать личного свидания между противниками, Октавианом и Люцием Антонием, и заключили угрозой поднять оружие против того, кто не подчинится их третейскому приговору и не явится. Октавиан согласился держаться уговора и прибыл на съезд, назначенный солдатами в Габиях. Но противники не решились приехать, и дело расстроилось.
Солдаты считали себя господами положения, и это сказывалось во всех мелочах. На одном театральном представлении в Риме, где присутствовал Октавиан, один солдат, придя несколько поздно, не нашел себе места; он прошел, не стесняясь, на почетные скамьи всадников и сел там. В театре стали шуметь, и Октавиан удалил солдата через ликтора. Солдаты выразили в свою очередь неудовольствие. Они окружили Октавиана и потребовали, чтобы он выдал удаленного товарища, которого они считали убитым. Хотя солдата вернули невредимым, тем не менее, на другой день состоялась сходка, на которую позвали императора. Октавиан заставил себя ждать; солдаты начали громко бранить его, а когда один центурион стал призывать их к почтительности в отношении начальника, забросали его каменьями, убили и кинули на дороге, где должен был идти Октавиан.
Несмотря на уступки, сделанные самими военными, восстание нельзя было остановить. Оно получило по традиции имя Перузинской войны из-за центрального и наиболее трагического своего эпизода. В этрусском городе Перузии заперся консул Люций Антоний вместе со многими римскими сенаторами и всадниками. Перевес регулярных войск был на стороне Октавиана, и городские ополчения восставших не могли с ними справиться. После долгой осады Люций Антоний, наконец, капитулировал. Страшной памятью осталась развязка. Консул был отпущен на свободу, но Октавиан велел ради угождения своим солдатам, схватить 300 видных и богатых граждан; они были казнены у алтарей Divi Julii обоготворенного отца императора.
Два легиона, стоявшие на юге Италии, окруженные войсками Октавиана, сдались и согласились перейти на службу к триумвиру. Одним из последних сенаторов, пытавшихся организовать сопротивление, был претор 41 г. Тиберий Клавдий Нерон, первый муж будущей жены Октавиана, Ливин, и отец будущего императора Тиберия, в марте 44 г. голосовавший в пользу убийц Цезаря, Брута и Кассия. Он успел ускользнуть из Перузии и собрал в Кампании отряд, в который вступили большею частью лишенные земли и прогнанные владельцы. Но город, в котором он укрепился, не захотел биться, когда подошли войска Октавиана, и отряд, собранный Нероном, рассеялся.
Несмотря на эту новую победу военного элемента, правительство триумвиров должно было войти в соглашение итальянской оппозицией. Самый последовательный мститель Цезаря, исполнитель самой беспощадной экспроприации Октавиан, чтобы спасти свое положение, должен был сблизиться со старыми владельческими слоями, и эта перемена была, прежде всего, внушена необходимостью борьбы с претендентом первой династии Секстом Помпеем.
