Он чувствовал себя совершенно ни на что не годным. Лучший студент курса, годами повышавший квалификацию, в частности, в Академии ФБР в США, самый продаваемый писатель, в течение нескольких лет один из лучших специалистов шведской полиции по психологическим портретам, а теперь ему оставалось надеяться только на то, что остальные участники расследования поедут мимо, и ему каким-нибудь волшебным образом удастся снова к ним присоединиться. Таков был единственный план, единственное решение, которое ему удалось извлечь из своего колоссального набора знаний. Вцепиться мертвой хваткой.
У него зазвонил телефон. Он выдернул его. Оживился. Это может быть кто-то из них. Но нет. Знакомый номер, но с него ему еще никогда не звонили.
Его домашний номер.
Он ответил.
Это оказалась Эллинор. Разумеется.
Он собрался сорвать на ней свое раздражение, накричать на нее, дать ей почувствовать его боль. Но она звучала так радостно, что он осекся. Ее голос журчал так заразительно.
– Прости, дорогой, я знаю, как неприятно может быть, когда кто-то звонит на работу. Но я немного беспокоюсь, что ты рассердишься.
– Почему же?
– Потому что я выходила из квартиры.
– Зачем?
Его злость превратилась в беспокойство. Возможно, необоснованное. Если задержание прошло успешно и если Ральф действительно тот, кого они искали, то угроза устранена. Она может отправляться домой. Выезжать. Он может ее выставить.
– Понимаешь… из дома я не выходила.
– Что? Куда же ты ходила?
– К соседям. Я решила представиться.
Себастиан лишился дара речи. На смену всему негативному, что он чувствовал изначально, внезапно пришло странное ощущение, что он всегда находится с ней в параллельных мирах. Они на самом деле несовместимы. Не имеют ничего общего. Не могли встретиться в принципе.
– Я не общаюсь с соседями, – кратко заметил он.
– Да, они так и сказали. Они очень заинтересовались тобой. Поэтому тебе придется купить больше, нам надо дополнить список.
– Я не понимаю. – Он сел на траву.
– Не сердись, пожалуйста, но я пригласила на ужин ближайшего соседа. Яна-Оке. У него семья в отъезде. Он врач, как и ты.
– Я не врач, я психолог.
– Значит, тебе надо быть дома около пяти, – продолжала Эллинор так, будто вообще не услышала маленькую поправку, – и позвони, когда окажешься в магазине. Будет очень приятно. Или ты рассердился?
Себастиан принялся вновь хвататься за злость, за слова, способные ранить ее настолько, чтобы она исчезла. Но не находил их. Отыскать их оказалось трудно. Ее мир был намного мягче. Намного приятнее. В ее мире его ценили.
– Ты же понимаешь, я делаю это потому, что люблю тебя. Ты не можешь жить отшельником, раз у тебя такая хорошая квартира. Так нельзя. Ты придешь к пяти?
– Да.
– Целую.
– Целую, – услышал он собственный ответ. И она исчезла.
Он встал, ощущая полную растерянность. Ужинать с соседом, с которым он за двадцать лет даже ни разу не разговаривал. Но это не самое ужасное. Самое ужасное состояло в том, что он слегка предвкушал это. Существует место, где он по-прежнему может быть в центре внимания. Где его по-прежнему с нетерпением ждут.
Место, которого у него так давно не было.
Дом.
В котором, правда, поселилась крайне странная женщина, но тем не менее. Дом.
* * *
Прокурор Халлэн был настолько возбужден, что поначалу забыл, как завязывают галстук. Ему хотелось завязать его французским узлом, которым он редко пользовался, и желаемого результата он добился только после нескольких попыток. Он позвонил жене, чтобы попросить ее записать все программы новостей. В самом лучшем случае сделают еще дополнительную трансляцию, но повлиять на это он не мог, оставалось только надеяться. Главный вопрос, схватили они того, кого надо, или нет, казался ему решенным. Предварительные доказательства были более чем убедительными. По-хорошему им, возможно, следовало бы подождать полного технического исследования, но это нереально. Сведения о поимке обязательно просочатся, и необходимо помешать распространению слухов. А также продемонстрировать результаты.
Прибыли Торкель Хёглунд и Ванья Литнер и привезли с собой фотографии, сделанные в квартире подозреваемого. Они оказались жуткими и усугубляющими его вину. У мужчины была целая фотостена с 36 снимками каждой жертвы, кроме первой женщины, где преступник ограничился 34 снимками. Когда Халлэн увидел фотографии, ему стало не по себе. Женщины при жизни, связанные, в ночных рубашках. Всего за несколько секунд до смерти.
– Это он, – произнес Халлэн и быстро перевел взгляд на маленький конференц-зал. – Я уже увидел достаточно.
Они вместе отправились на первый этаж, в комнату для прессы. Уже спускаясь по лестнице, они увидели, что интерес к пресс-конференции огромен. На улице стояли машины всех крупных телевизионных каналов, а очередь из желающих войти растянулась до канцелярии.
– Я сделаю краткое вступление, вы возьмете на себя отчет, а потом мы вместе ответим на вопросы? – обратился Халлэн к Торкелю.
– Конечно.
Халлэн распрямил спину и стал пробираться вперед через море любопытных журналистов. Ванья улыбнулась, глядя на идущего впереди них прокурора. Он, узнавая, кивал незнакомым ей лицам в толпе. Она понимала, что Торкелю это ненавистно. Об этом отчетливо говорил язык его жестов. Плечи подняты. Подбородок опущен к груди. Он наверняка тоже знал большинство собравшихся, но никому не кивал. Весь его облик показывал, что ему хочется побыстрее покончить с этим и снова взяться за работу. Сама Ванья испытывала нарастающее ощущение ликования. Чувствовала, что ей это по душе. Если немного повезет, возможно, ее участие в подобных мероприятиях не ограничится этим разом. Если уж Билли начал отвоевывать себе в группе новую позицию, то, может, и она сумеет переместиться. Она увидела стоящего чуть в стороне Себастиана. В его взгляде читались отчаяние и усталость. Когда они вернулись из Вестберги, он ждал их у въезда в гараж. Уставился на них, когда они проезжали. Ванья поначалу надеялась, что Торкель его проигнорирует, но ее начальник повел себя не столь по-детски, как она. Они остановились. Торкель открыл дверцу и кратко проинформировал Себастиана о том, что они схватили Ральфа Свенссона и сейчас будут давать пресс-конференцию. Если его интересуют подробности, ему ничто не мешает пойти послушать. Затем Торкель закрыл дверцу, и они поехали дальше.
Возможно, он ведет себя не столь по-детски. Но действует эффективно. Ванья осознала, что не хотела бы восстановить Торкеля против себя. Ни за что.
* * *
Ральф осматривался в маленькой камере. Значит, вот как оно выглядит в следственном изоляторе Крунеберга. Он много раз интересовался, проходя мимо. Теперь он знал. Кровать, стол со стулом и туалет. Мебель из светлой сосны, стены выкрашены в два цвета – желтые внизу и серовато-белые наверху. По его виду, возможно, ничего особенного заметно не было, но внутри он ощущал страшное волнение. С улицы это безликое, напоминавшее бункер здание в центре острова Кунгсхольмен казалось каким-то угрожающим. Его внешний вид не раскрывал никаких тайн, он представлял собой просто стену, скрывавшую существовавшие внутри истории. Но попав туда, человек знакомился с ними. С воспоминаниями, которые хранили стены камеры.
