Тогда возникало ощущение, будто она не выполняет свою работу, не прилагает максимум усилий. К такому подходу ее приучили дома. С молодых ногтей. Впервые отец сказал ей о нем, когда она волновалась по поводу того, как справится со своим первым школьным днем. Быть лучшим необязательно, но всегда надо прилагать максимум усилий. Больше этого все равно не сделаешь, но делать меньше глупо. Двадцать пять лет спустя она по-прежнему следовала этим словам.
– Что-нибудь еще из «Лёвхаги»? – поинтересовался Торкель.
Ванья повернулась к Билли, который достал из папки несколько экземпляров скрепленных листов А4 и разложил их по столу. Остальные наклонились и взяли каждый по экземпляру.
– Я проверил, какие веб-страницы Хинде посещал в последние три месяца. Ничего особенного. Много ежедневных газет, шведских и иностранных, следит за кое-какими блогами, можете там посмотреть, за какими именно. – Билли кивнул на розданные листы. – Еще он довольно часто посещает разные форумы, в основном такие, где обсуждаются философия, психология и другие гуманитарные науки.
Урсула оторвала взгляд от распечатки.
– Он может участвовать в дискуссии?
– Нет, только читать. Общаться с внешним миром он может исключительно через письма. За последние полгода он получил три. Два из них от разных женщин, которые хотят с ним встретиться, интересуются, как им следует действовать, чтобы добиться посещения, и просят его разыскать их, когда или если он выйдет на свободу.
– Психопатки, – вставила Ванья и увидела, как Торкель с Урсулой сразу согласно закивали.
– Третье письмо, возможно, представляет интерес. – Билли перелистнул страницу в своей распечатке. Остальные последовали его примеру. – Оно от некого Карла Вальстрёма из Стокгольма. Он пишет, что следил за действиями Хинде с большим интересом и очень хотел бы встретиться с ним лично, чтобы, я цитирую: «Ближе познакомиться с процессом принятия решений, приведших к тому, что четыре женщины лишились жизни». Он пишет выпускную работу по практической философии, но, как мне кажется, Хинде произвел на него довольно сильное впечатление.
– Они виделись? – спросила Урсула.
– Нет, по сведениям «Лёвхаги», Хинде ему даже не ответил.
– Все-таки проверь его после совещания, – сказал Торкель, – это хоть что-то. – Торкель снова положил на стол бумаги, которые читал, и сдвинул очки на лоб. – Опрос соседей ничего не дал. Друзья и родители ничего не слышали о том, чтобы Гранлунды чувствовали, что за ними наблюдают или что им что-то угрожает. Муж полностью вне подозрений. Он был в Германии. Или в воздухе на пути домой.
В Комнате воцарилось тягостное молчание. Они уже в третий раз слушали, как Торкель с незначительными вариациями докладывает о том, что на месте преступления никто ничего не заметил и никто из родственников не мог предложить даже намека на мотив.
– Тогда остаются технические доказательства? – обратился Торкель к Урсуле.
– Сперма и лобковые волосы. Снова. Я отправила образцы в Линчёпинг для анализа ДНК, но думаю, мы можем считать, что преступник тот же. Предварительный отчет о вскрытии говорит, что сонная артерия и трахея перерезаны, но ее задушили, прежде чем она истекла кровью. Снова. – Урсула замолчала и слегка развела руками. Она закончила.
Больше ничего.
Ничего нет.
Торкель откашлялся.
– Как все уже знают, никакой связи между этими тремя женщинами мы не обнаружили, значит, мы не имеем ни малейшего представления о том, кто станет его следующей жертвой.
Заключительные слова Торкеля были встречены мучительным молчанием. Никто не мог поставить сказанное им под сомнение. Казалось крайне малоправдоподобным, что преступник на этом остановится. Еще одной женщине предстоит лишиться жизни, а они ничего не могут сделать для того, чтобы помешать этому. Ванья отодвинула стул и встала.
– Мы проверим Вальстрёма.
Ванья и Билли справились о Карле Вальстрёме на кафедре философии, но узнали, что его там нет. В такое время года университет был почти пуст. Пробовали ли они ему звонить? Не пробовали и не собирались. Были ли они у него дома? Карл летом работает над выпускной работой. Им дали адрес, который у них уже имелся. Форскарбаккен. Третий этаж. Студенческое общежитие.
Из квартиры доносилась музыка. Нажимая на звонок, Ванья достала бумажник. Долгий звонок. Она не могла определить, здесь просто хорошая слышимость или же он включил музыку на очень высокую громкость.
Карл Вальстрём открыл дверь с чашкой чая в руке и вопросительно посмотрел на стоявших на лестнице гостей. «Высокая громкость», – отметила Ванья, пока они с Билли предъявляли свои полицейские удостоверения.
– Ванья Литнер и Билли Русэн, мы из полиции, можем ли мы с вами поговорить?
– О чем?
– Разрешите нам войти?
Карл отступил в сторону и впустил их. В квартире было жарко. Пахло свежим хлебом.
– Снимите, пожалуйста, обувь, я только что пропылесосил.
Протиснувшись мимо них в маленькой прихожей, Карл прошел в спальню, прямо к стоявшему на столе вместе с принтером компьютеру, и выключил музыку. Ванья и Билли разулись и зашли в квартиру. В одном углу гостиной маленькая кухня с угловым диваном, на стене телевизор, в другом углу – маленький письменный стол с учебной литературой и компьютерное кресло. Самое обычное жилище студента, если бы не висящие на стене над диваном две большие застекленные доски, похожие на музейные стенды. За каждым стеклом были наколоты на булавки ряды бабочек и мотыльков. Большие – по шесть, восемь штук, а маленькие – возможно, до пятнадцати или двадцати. Их яркие крылышки распростерлись в навечно застывшем взмахе. Мизерная часть из них была Ванье знакома, у двух она помнила название: павлиний глаз и лимонница. Про остальных она не знала даже, встречаются ли они в Швеции.
– Что вы хотели?
Карл прервал размышления Ваньи о бабочках. Выйдя из спальни, он закрыл за собой дверь. Скрестил руки на груди и смотрел на полицейских. Ванья бросила взгляд на Билли и увидела, что тот тоже рассматривает наколотых насекомых.
– Мы здесь в связи с письмом, которое вы несколько недель назад написали Эдварду Хинде, – сказала Ванья, усаживаясь на диван. Билли прислонился к стене, обращенной к кухне.
– Вот оно что… – Карл развернул компьютерное кресло перед письменным столом и опустился в него с вопросительным выражением лица.
– Зачем вы ему писали? – продолжила Ванья.
– Хотел вступить с ним в контакт.
– Для чего?
– Надеялся, что он согласится помочь мне с моими исследованиями.
– По практической философии?
– Да. Почему это интересует полицию?
Ванья не ответила. Чем меньше Карл будет знать о причине их визита, тем меньше сможет подстраивать ответы. Билли рассудил так же и сменил тему.
