Торкель открыл дверь и вернулся на совещание. Себастиан слышал, как он просит прощения, пока дверь снова не закрылась и его голос не превратился в неотчетливое бормотание.
На секунду Себастиану захотелось вернуться обратно. Оскандалиться еще больше.
Но это означало бы зайти слишком далеко. Чересчур далеко.
Его дела и так обстоят неважно.
В виде исключения он послушался Торкеля и отправился домой.
Это заняло у него довольно много времени. Сначала ему пришлось поискать возможных преследователей. Прежде всего серебристую «Тойоту». Но он с некоторой долей подозрительности всматривался во все проезжавшие мимо или стоявшие вдоль тротуара машины. Заглядывал в каждую. Убийца уже однажды поменял машину, это он знал, и мог поменять еще раз. Себастиан шел домой зигзагами, кругами, не жалея времени. Только окончательно убедившись в том, что его никто не преследует, он зашел в подъезд на Грев-Магнигатан. Поднялся по лестнице до квартиры. Вошел и сел на кровать у себя в комнате.
Постоянная тревога, что его преследуют. Тайны. Двойная игра. Тролле. Женщины. Ванья. Все это терзало его, заставляло действовать иррационально, и если он продолжит двигаться по избранному пути, то ему едва ли вообще разрешат встретиться с Хинде. Он знал, что такая организация, как полиция, допускает только определенный уровень конфликтов без последствий.
Чтобы прочистить мозги, он улегся на кровать. Закрыл глаза и попытался отключиться от этих мыслей. В квартире было тихо и спокойно. Просто лежать оказалось приятно. Он ощущал потребность в этом. Старался дышать спокойно и медитативно, как его когда-то научила Лили.
Глубокие вдохи. Регулярные. Медленные. Обрести покой.
Он так любил Лили. Память о ней находилась сразу за образом Сабины, она была более мягкой, менее рельефной, но постоянно присутствовала, точно тень. Он не знал, почему Лили номер два. Потому что стыдился. Потому что выпустил из рук их дочку. Потерял ее в море.
Ощущения потери нахлынули на него, и он поспешно встал. На смену спокойному дыханию незамедлительно пришли неравномерные вздохи горя. Он чувствовал себя загнанным. Самим собой и своими воспоминаниями. Они нигде не давали ему покоя.
Его взгляд упал на полученный от Тролле пластикатовый пакет, ручки которого торчали из-под кровати. Даже здесь он видел их – доказательства того, кто он на самом деле такой. Наполовину скрытыми под кроватью лежали документы, заказанные и оплаченные им, чтобы очернить родителей Ваньи. Что они ему, собственно, сделали? Ничего. Анна просто пыталась защитить свою дочь от человека, способного на все. Вальдемар, по словам Анны, ничего не знает. Наверняка это правда. Однако хотя они оба ни в чем не виноваты, им предстояло понести кару, наказание. Они даже не являются истинными противниками. Противник – это он. Только он.
Личный враг.
Он медленно поднял пакет с пола. Его следовало бы сжечь. Уничтожить. Он не имеет права на их жизни. Едва ли имеет право на свою собственную. Он посмотрел на белую кафельную печь, которой не пользовался с тех пор, как сюда въехал. Знать бы, где находятся спички. Возможно, на кухне. Он пошел туда. Начал с ящиков. В верхнем – приборы. Во втором – разная кухонная утварь. Спичек нет. В третьем – прихватки и подставки, которыми он ни разу не пользовался. Вдруг раздался звонок в дверь. Он с удивлением посмотрел в сторону прихожей. Не мог припомнить, когда к нему в последний раз звонили. Вероятно, когда кто-то хотел ему что-то продать. Или свидетели Иеговы. Звонок раздался снова. Себастиан решил его игнорировать, у него не было ни времени, ни сил их выдворять. Но тут он услышал из-за двери голос.
– Себастиан! Открывай. Я знаю, что ты дома.
Это она. Эллинор Бергквист. Не может быть. Что она тут делает?
– Ау, Себастиан, открывай!
Он застыл. Решил следовать первоначальному плану и игнорировать звонки. Она опять позвонила. На этот раз более продолжительно. Упорно. Может ли она действительно знать, что он дома? С Эллинор станется. Новый звонок.
– Себастиан!
Себастиан с проклятиями покинул кухню, проходя мимо гостевой комнаты, кинул пакет под кровать, быстро вышел в прихожую и распахнул дверь. Постарался принять максимально сердитый вид. Это было нетрудно. Особенно с Эллинор Бергквист на лестнице. Она стояла с маленьким черным чемоданом на колесах. Радостно улыбалась ему с преисполненными ожидания глазами. Будто ее вообще ничто в этом мире не заботило.
– Вот я и здесь, – первым делом сказала она, как нечто само собой разумеющееся.
Он ответил не менее само собой разумеющимся образом:
– Какого черта ты здесь делаешь?
– Думаю, ты понимаешь. – Она подняла руку, явно стремясь прикоснуться к нему, возможно, погладить по щеке. Себастиан машинально отступил на шаг. Эллинор продолжала ему улыбаться. – Возьмешь чемодан?
Себастиан замотал головой.
– Я просил тебя ненадолго уехать из города. Пока не раскроют убийства. – Он смотрел на нее очень серьезно. – Ты что, не понимаешь? Ты в опасности.
В ответ она взяла чемодан сама, протиснулась мимо Себастиана и вошла в прихожую. Он ее пропустил. Или, вернее, не успел ее остановить. Эллинор обладала способностью застигать его врасплох. Она поставила чемодан.
– Я действительно в опасности? – Она пошла и закрыла за собой дверь. Обернулась к нему. Подошла вплотную. С этими зелеными глазами, которым ему так трудно было противостоять. – Или дело в том, что ты хочешь, чтобы я была рядом?
Она вновь протянула руку, чтобы прикоснуться к нему. На этот раз он не противился. Сам не зная, почему. В Эллинор было нечто такое, что он никак не мог определить. Он ощущал ее дыхание. Сладковато-свежее, наверное, она только что сосала леденец от кашля. Всегда готова.
– Так же, как и мне хочется быть с тобой? – продолжила она, проводя рукой по его щеке, шее, за ворот рубашки.
Она сердила и одновременно возбуждала его. Он встречал много женщин, но таких, как она, – никогда в жизни. Она никогда его не слушала. Что бы он ей ни говорил, она всегда превращала это в нечто иное. Нечто положительное. Для себя. Просто неподвижная звезда в отдельной собственной Вселенной, совершенно необузданная природная сила перед лицом окружающей действительности. Он предпринял новую попытку.
– Я сказал тебе правду. Это не выдумки.
– Я тебе верю, – ответила Эллинор беспечным тоном, сразу раскрывавшим противоположное. – Но я с таким же успехом могу побыть с тобой, вместо того чтобы сидеть в гостиничном номере одной. – Она взяла его руку и подвела ее к груди. – Это гораздо приятнее и душевнее.
Себастиан пытался собраться с мыслями. Эллинор проявляла отчетливые признаки синдрома преследования. Синдрома сталкера. Держала его за руку в первый вечер, прислала цветы, поздравила с именинами, то, как она истолковала его предупреждение. Возможно, она не больна в медицинском смысле, но то, как она к нему привязалась, носит нездоровый характер. Надо ее выставить.
