Ее серый хвост опустился, выражая сожаление.
Я дернула усами и дерзко спросила:
– Но это все-таки возможно?
Симми и Тао осторожно подобрались поближе. Должно быть, они думали о Флинте и Каро.
Глаза у Джаны были такими же серыми, как ее мех.
– Времена нынче ненадежные. Мэйг сильнее, чем раньше, а мы стали слабее. – Она повела мордой в сторону Симми и Тао. – Вы, наверное, слышали, что его называют Бесхвостым Пророком.
Симми тут же ощетинилась, а Тао тихонько заскулил.
Джана снова повернулась ко мне:
– Сиффрин тебе рассказывал, что мы лишились двух Старейшин. Кивени был мастером привязывания, и он пропал.
– Он был Черным Лисом? – спросила я.
Я заметила, как напряглись Брин и Мика. Коло судорожно вздохнул, а Шая взмахнула хвостом.
Джана помрачнела:
– Черный Лис – это Митис. Исключительный мастер, мастер всех искусств, от истаивания до маа-шарм. Но опрометчив, нетерпелив, со взрывным характером. – Она бросила долгий взгляд на Шаю и тихонько откашлялась. – У нас давно уже возникло предположение, что Мэйг – Старейшина. Мы только надеемся, что это не Митис.
Я содрогнулась всем телом. Лис, который умеет караккить, как Коло, истаивать, как Брин… Лис с таким же, как у Мики, талантом слышать ветер… да, он должен обладать грозной силой.
Коло вскинул вверх серую морду:
– Кивени и Митис были соперниками из соседних семей. Кивени, возможно, и не Черный Лис, но самолюбие – это тоже своего рода темное искусство. И если он – Мэйг, его не следует недооценивать.
Джана склонила голову, соглашаясь с ним:
– Да, в Кивени есть злоба, язвительность.
Ни один из Старейшин явно не думал ничего хорошего.
– Кто-то из них потерял хвост?
– Нет, – медленно произнес Коло. – Во всяком случае, мы не были тому свидетелями.
– Но у вас хотя бы есть лисье искусство, – тихонько сказала Симми. – Дикие земли под угрозой.
Коло нахмурился:
– Ты думаешь, мы этого не знаем?
– Долина призрака разрастается, – проскулил Тао. – И скоро нашего луга просто не будет.
Темные глаза Брина погрустнели.
– Это настоящая трагедия, – вздохнул он.
Нос Шаи напрягся.
– Все территории вокруг Темных земель расширяются, – подтвердила она. – Это больше, чем трагедия, – таков план Пророка.
Джана бросила на нее острый взгляд, и я насторожила уши.
– У Мэйга есть какой-то план? – поинтересовалась серая лисица.
Странно, она должна была назвать Мэйга «он» или «этот». Что случилось?
Джана снова повернулась ко мне:
– Неспроста эта жажда собрать маа, повелевать армией привязанных лисиц… Ему нужны все силы, какие только можно использовать.
Меня поразило то, что я прежде ни разу по-настоящему об этом не задумывалась. Зачем Мэйг привязывает лисиц из Диких земель? Зачем увеличивает свои территории?
Чего он хочет?
Кончик хвоста Джаны мерцал серебром. Она вздохнула и легла на живот. По молчаливому согласию остальные Старейшины сели рядом. Сиффрин все так же оставался в сторонке. Он склонил голову набок и, делая вид, что не слушает, вылизывал свой длинный хвост.
Джана перевела взгляд с меня на Симми и Тао и сказала:
– Подойдите ближе, юные лисицы, позвольте рассказать вам кое-что.
Мы послушно приблизились и уселись перед Старейшинами, обернув хвосты вокруг лап.
Джана слегка откашлялась:
– Некоторые из детей Канисты верят во многое такое, чего нельзя увидеть своими глазами. Волки склоняются перед духами воинов, а койоты видят особый смысл в земле и небе…
Я вспомнила смерть вожака койотов.
«Встает кровавое солнце!»
Джана продолжила:
– Собаки рассказывают другую историю: о темных временах, когда они бродили стаями в Диких землях, еще до появления бесшерстных. Псы говорят о кровавой семейной вражде и ужасном голоде, из-за чего чуть не погиб весь их род. Бесшерстные стали их спасителями.
Я в недоумении слушала ее. Что за небылицы? Бесшерстные жестоки, грубы… Но тут мне вспомнилась пушистая белая собака из Великой Путаницы. Та выглядела вполне довольной. Так или иначе, бесшерстные, возможно, были добрее к собакам, чем к лисам.
Джана покосилась на нас:
– Вы, наверное, думаете: как же насчет нас самих? – Она вытянула передние лапы. – Лисицы всегда отличались от волков, собак и суеверных койотов. Для нас никогда не существовало строгих правил. Семья – это не волчий бишар… У нас нет слуг, нет королей. И превыше всего лисицы ценят свободу – мы ни перед кем не склоняемся.
Я согласно кивнула, припоминая, о чем Сиффрин говорил в Серых землях.
– Вероятно, Симми и Тао знают какие-нибудь выдумки о Черном Лисе? В Диких землях любят такие сказки.
– Он всегда может перехитрить бесшерстных, – сказал Тао.
– Верно… – Джана ритмично поджимала и выпускала когти передних лап. – Но у нас нет сказок о воинственных королях, предателях, захватчиках или призраках, оказывающих нам помощь. Мы все это оставляем другим сыновьям и дочерям Канисты. Кроме… – Ее взгляд рассеянно скользнул по нам. – Кроме одной легенды. Ее раньше рассказывали малышам, чтобы они научились ценить свободу. Хотя большинство лисиц давно это забыли… и только Старейшины помнят легенду о Белом Лисе.
Среди Старейшин поднялся ропот. Золотистый свет шаны сгустился. Сиффрин теперь открыто наблюдал и слушал, его длинный хвост метался из стороны в сторону.
– А Белый Лис – такой же, как и Черный? – спросила я.
Джана протяжно вздохнула.
– Нет, – наконец ответила она. – На самом деле это вообще не лис, он даже не из детей Канисты. Его нельзя назвать живым… ну, в обычном смысле.
Я посмотрела на Сиффрина, гадая, многое ли ему уже известно. Он бросил на меня ответный взгляд, и я тут же отвернулась.
– Я не понимаю, – сказала Симми.
Объяснение дала Мика:
– В давние времена в нашем мире жили другие существа. То есть плавающие сгустки маа и пыль, что осыпалась со звезд. Они клубились вокруг Канисты, как грозовые тучи. И падали вниз. По большей части они угасали еще до того, как достигали деревьев и травы. И ничем не становились. – Маленькая Мика покачала головой. – Белый Лис был смесью этих странных веществ. Он каким-то образом вырвался из воздуха, мы не знаем как и почему. И добрался до наших земель. Когда-то, еще до эпохи бесшерстных, он скитался на свободе в Диких землях. Белый Лис любил ветер и дождь, он хотел чувствовать себя живым. Однако от него плохо пахло: чем-то едким и кислым, с примесью пепла.
