Вскоре поезд стал замедлять ход. «Пенсильванский вокзал», – объявил проводник. Спенсер схватила свою сумку и встала, колени у нее дрожали. «Это все по-настоящему!» В потоке пассажиров она прошла по узкому проходу, вышла на платформу и поднялась на эскалаторе в главный зал.
В зале ожидания пахло кренделями, пивом и духами. Диктор оглушительно объявил о том, что поезд на Бостон прибывает к платформе номер четырнадцать. Тут же целая толпа людей ринулась в сторону четырнадцатой платформы, едва не сбив Спенсер с ног. Она испуганно огляделась по сторонам. Как в таком столпотворении она отыщет Оливию? Как Оливия ее узнает? И что, ради всего святого, они скажут друг другу?
Откуда-то из толпы ей послышался знакомый визгливый смех. И тогда Спенсер подумала о самом худшем: возможно, никакой Оливии никогда не существовало. Возможно, это был очередной жестокий розыгрыш, подстроенный «Э»?
– Спенсер? – громко окликнул кто-то.
Спенсер стремительно обернулась. Молодая светловолосая женщина в сером кашемировом свитере «Джей Крю» и коричневых сапогах для верховой езды шла прямо к ней. В руках она держала миниатюрный клатч из змеиной кожи и большую папку-гармошку с бумагами.
Спенсер подняла руку, и женщина широко улыбнулась. У Спенсер екнуло сердце. У этой женщины была та же широкая улыбка, которую Спенсер каждый день видела в зеркале.
– Я Оливия, – сказала женщина, беря руки Спенсер в свои. Даже пальцы у нее были такие же, как у Спенсер, короткие и тонкие. – Я узнала тебя сразу, как только ты вышла из поезда. Просто узнала, и все.
Глаза Спенсер растроганно увлажнились. И сразу же все ее страхи начали отступать. Все складывалось как-то… очень правильно.
– Идем же! – Оливия повела Спенсер к одному из выходов, огибая кучку полицейских с собакой, натасканной на поиск наркотиков. – Я столько всего придумала для нас с тобой!
Спенсер сияла. Она вдруг почувствовала, что ее жизнь только-только начинается.
Стоял необычайно теплый январский вечер, улицы были запружены людьми. Они взяли такси до Вест-Виллидж
[21], куда только что переехала Оливия, и зашли в магазин «Диана фон Фюрстенберг» – как оказалось, любимого магазина обеих. За то время, что они бродили между вешалок, Спенсер узнала, что Оливия работает арт-директором в новом журнале, посвященном ночной жизни Нью-Йорка. Она родилась и выросла в Нью-Йорке, а училась в Нью-Йоркском университете.
– Я тоже собираюсь подавать заявление в Нью-Йоркский университет! – воскликнула Спенсер. Правда, она умолчала о том, что это учебное заведение было ее запасным аэродромом – то есть, считалось таким в то время, когда она была первой ученицей в классе.
– О, там было чудесно! – заливалась Оливия.
Потом она негромко ахнула от восторга и сняла с вешалки платье-свитер пыльно-зеленого цвета. Спенсер рассмеялась – она тоже присмотрела именно эту вещь. Оливия порозовела.
– Я всегда выбираю вещи этого оттенка, – призналась она.
– Потому что он подходит к нашим глазам, – подытожила Спенсер.
– Конечно! – Оливия с благодарностью взглянула на нее. Казалось, она хотела сказать: «Какое счастье, что я нашла тебя!»
После магазина они неторопливо прошлись по Пятой авеню. По пути Оливия рассказала Спенсер, что она на днях вышла замуж за очень богатого человека по имени Морган Фрик, свадебная церемония состоялась в Хэмптоне в узком кругу близких друзей.
– Сегодня вечером мы улетаем в Париж на медовый месяц, – призналась Оливия. – Мне придется вертолетом добираться до самолета Моргана. Мы улетаем с частного аэродрома в Коннектикуте.
– Сегодня вечером? – Спенсер даже остановилась, пораженная. – Где же твои вещи?
– Водитель Моргана привезет их прямо в аэропорт, – ответила Оливия.
Спенсер кивнула, приятно удивленная. Видимо, этот Морган денег не считал, раз мог позволить себе и водителя, и частный самолет.
– Вот почему для меня было так важно увидеться с тобой сегодня! – продолжала Оливия. – Меня не будет две недели, но я просто не могла отложить нашу встречу до своего возвращения.
Спенсер снова кивнула. Наверное, она тоже не смогла бы выдержать две недели ожидания.
Папка выскользнула из-под локтя Оливии, и та едва успела перехватить ее у бедра, прежде чем бумаги высыпались на тротуар.
– Хочешь, я ее понесу? – предложила Спенсер.
Эта папка легко могла поместиться в ее саквояж.
– Правда? – Оливия с благодарностью отдала ей свои бумаги. – Спасибо. Эти бумаги меня с ума сведут! Морган попросил захватить с собой все документы о нашей новой квартире, чтобы он смог просмотреть их во время полета.
Они свернули на боковую улицу, прошли мимо шеренги красивых особняков из бурого песчаника. Окна в домах сияли мягким золотым светом, Спенсер задержалась взглядом на черепахового окраса кошке, лениво развалившейся на подоконнике одного из эркеров. Они с Оливией шли молча, слышно было лишь цоканье их каблуков по тротуару. Паузы в разговоре всегда заставляли Спенсер нервничать – она все время принимала возникшую неловкость на свой счет – поэтому она начала болтать о своих успехах. В этом хоккейном сезоне она забила целых двенадцать голов. Начиная с седьмого класса она получает все главные роли во всех школьных спектаклях.
– А еще у меня пятерки почти по всем предметам, – прихвастнула она и тут же осеклась, слишком поздно поняв свою ошибку. Сморщившись, Спенсер стала ждать неизбежной расплаты.
Оливия широко улыбнулась.
– Это просто невероятно, Спенсер! У меня нет слов!
Спенсер осторожно приоткрыла один глаз. Она ожидала, что Оливия отреагирует так же, как это сделала бы ее мать. «Почти по всем предметам? – раздался у нее в ушах насмешливый голос миссис Хастингс. – И по каким же предметам ты не сумела получить пятерку? И, кстати, почему у тебя только пятерки? На пять с плюсом сил не хватило?» После такой отповеди Спенсер обычно до конца дня чувствовала себя куском дерьма.
Но Оливия ничего такого не сказала. Кто знает, как сложилась бы жизнь Спенсер, если бы Оливия не отказалась от нее. Возможно, она не была бы так одержима своими оценками, не испытывала бы такой болезненной зависимости от чужого мнения, не бросалась бы доказывать каждому встречному, что она хорошая, красивая и чего-то стоит в жизни. Тогда Спенсер никогда бы не подружилась с Эли, и ее убийство стало бы для нее всего лишь заметкой в местной газете.
– Почему ты от меня отказалась? – выпалила Спенсер.
Оливия остановилась посреди тротуара, задумчиво глядя на высокие особняки, стоявшие на другой стороне улицы.
– Что ж… мне было восемнадцать, когда ты появилась на свет. Я была слишком молода, чтобы иметь ребенка – я тогда только-только поступила в университет. Это решение далось мне нелегко, я вся истерзалась. Когда я узнала, что тебя удочерила богатая семья из пригорода Филадельфии, мне стало легче, я почувствовала, что поступила правильно. Но все эти годы я постоянно думала о тебе.
