Ирка вздохнула, явно представив себе пучеглазую головоногую девушку. Впрочем, может быть, это был вздох зависти: сама Ирка с детских лет имела внешность гладкого щекастого пупса, который с годами увеличивался в размерах, почти не меняя формы.
– Поселок у нас курортный, летом полно приезжих, народ отдыхает, кому как нравится: кто в море купается, кто вино пьет. Любовь, конечно, крутят, как шарманку! – продолжала Анна Семеновна, щурясь с оттенком мечтательности. – Адельке тоже красивой легкой жизни хотелось, вот и начала она путаться с отдыхающими мужиками. Потом сезон кончился, залетные кавалеры разъехались, а Аделька разогналась, как скорый поезд, где уж было бедной Зое Петровне ее удержать! Задружилась наша красотка с Толиком Саниным, задурила парню голову да и забеременела от него – это в четырнадцать лет, срам-то какой! А Толик был хороший парень, он уже в десятом учился, готовился в военное училище поступать. Родители у него были обеспеченные, отец директор пионерского лагеря, мама – главный бухгалтер в лесничестве. Думаю, Аделька хотела в приличное семейство затесаться, только не получилось у нее.
– Почему же? – влезла Ирка. – Разве она не родила Саниным внука?
– Родила, как не родить, – кивнула бабка. – Зоя Петровна не разрешила малолетке избавиться от ребенка, хотя родители строго-настрого запретили Толику жениться на этой шалаве. Пришлось Адельке рожать, и получился у нее не один ребенок, а сразу два: близнецы, мальчик и девочка.
Мы с Иркой аж подпрыгнули на лавочке, причем более тяжелая подруга, опустившись на скамью, едва не подбросила меня в воздух.
– Как близнецы?! – переспросила я, вцепившись двумя руками в трясущуюся лавочку, чтобы не упасть. – У Аделаиды был только сын Дима! А куда же делась девочка?
Анна Семеновна, глядя на наши с Иркой прыжки, очевидно, почувствовала, что засиделась. Она тихонько оттолкнулась овечьими чувяками от земли, и диван-качели, мелодично скрипнув, поплыл над тюльпанами узкой клумбы.
– Говорю вам, Санины были порядочные люди. Они хоть и возражали против брака своего сына с непутевой девкой, но детям в метриках записали Толика отцом, а близнецов поделили: Зоя Петровна взяла на воспитание мальчика, а Санины – девочку. Альбиной ее назвали, по бабушке.
– Значит, Альбина Анатольевна Санина, – подытожила я.
– Вот насчет фамилии не знаю, врать не буду, – отрицательно покачала головой старуха. – Может, и не Санина. Толик с Аделькой не расписывался, так что фамилия у девчонки могла быть и мамашина: Желтикова.
Мы с Иркой тихо хлопали глазами, усваивая полученную информацию. Старуха, очевидно, заподозрила в нашем молчании немой упрек.
– Я бы, конечно, и насчет девочки Альбины все знала, если бы она в нашей школе училась, – развела руками бабка. – Но Санины уехали из поселка, едва их сын окончил школу. Отцу Толика очень кстати предложили руководящий пост в крайкоме партии.
– В крайкоме? Значит, Санины уехали из Новопетровского в краевой центр, то есть Екатеринодар? – сообразила я.
Старуха снова пожала плечами и вдруг оживилась:
– Вот про Толика я вам могу рассказать! В восемьдесят пятом к нам в школу пришло официальное письмо от военного начальства, в нем благодарили учительский коллектив за воспитание воина-интернационалиста Анатолия Санина, Героя Советского Союза. Правда, звезду парень получил уже посмертно. Думаю, старики Санины не раз еще порадовались, что удочерили Аделькину девочку, хоть внучка у них осталась, все ж родная кровиночка.
– Еще компоту? – прокричал с дорожки пробегающий мимо рыжеволосый Александр.
На сей раз он волок ведерко с краской. Анна Семеновна, неожиданно расчувствовавшаяся при упоминании о внуках, посмотрела на юношу с горделивой нежностью.
– Нет, спасибо, мы уже уходим, – поблагодарила я.
– Надеюсь, я вам помогла, – величественно изрекла Анна Семеновна.
Ирка встала, одернула на себе платье, шаркнула ножкой и торжественно произнесла:
– Огромное вам спасибо, уважаемая Анна Семеновна! Вы оказали фирме «Планета» неоценимую помощь!
– «Планида», а не «Планета», идиотка! – шепотом рыкнула я на подругу, уже рыся по дорожке к воротам.
– Да какая разница? – весьма довольная результатом беседы с доисторической старухой, Ирка улыбалась так широко, что можно было разглядеть гланды.
Приветливые потомки Анны Семеновны, снующие внутри нового дома и вокруг него, одаривали нас вслед такими же радостными улыбками.
В поселковый ЗАГС мы заглянули на всякий случай, не особенно надеясь застать там кого-нибудь в выходной день, но нам неожиданно повезло. Спасибо воскреснику, милая тетушка, осуществляющая по будням записи актов гражданского состояния, копалась в палисаднике перед конторой, безжалостно удаляя с клумбы сорняки. Я даже позавидовала женихам и невестам, которые придут сюда на следующей неделе регистрировать брак: на фоне белого домика ЗАГСа, все подступы к которому покрывает яркий цветочный ковер, у них получатся чудесные свадебные фотографии!
– О, это же антверпенские пятнистопупырчатые фрезии! – тыча пальцем куда-то в середину клумбы, радостно воскликнула Ирка, прекрасно разбирающаяся в цветах и овощах благодаря существованию их общей с Моржиком фирмы «Наше семя».
Антверпенские пятнистопупырчатые фрезии неприятно напомнили мне арлекинистого аспида Фаню. Или арлекинового? Надо же, уже забыла! Я даже не стала пытаться разглядеть упомянутые фрезии, заранее зная, что вряд ли буду ими восхищена. Уже не раз замечала, что наиболее звучные названия даются не самым приятным растениям и животным.
– Совершенно верно! – отозвалась миловидная дама.
За секунду до этого она один за другим выбрасывала из клумбы удаленные с корнем кустики бурьяна и амброзии, делая это так энергично и быстро, словно была не женщиной, а специальным сорнякоуборочным механизмом высокой производительности.
Женщина распрямила спину и внимательно посмотрела на Ирку из-под ладони, козырьком приставленной ко лбу: мы стояли против света.
– А эти ростки в торфяных горшочках вы, наверное, полуфабрикатом брали, луковицы плюс наполнитель? – профессионально спросила Ирка, указывая на новый объект.
– Что еще за полуфабрикат? – невольно заинтересовалась я.
– Мышиный горошек, – ответила Ирка, улыбаясь даме, осторожно выбирающейся из клумбы к нам.
– От мышей или для мышей? – поинтересовалась я.
– Вместо мышей, – пренебрежительно отмахнулась от меня подруга.
Она уже нашарила в сумочке визитку «Нашего семени» и встретила даму в садовых перчатках с протянутой рукой.
Цветоводихи познакомились – чужая тетка представилась Ириной Ивановной, и минут пятнадцать я, теряя терпение, слушала совершенно неинтересный мне разговор о луковичных, декоративных кустарниках и сухоцветах. Утешало меня только то, что, по мере того как собеседницы все больше углублялись в обсуждение достоинств готовых цветочных композиций, глаза Ирины Ивановны лучились все большей симпатией к тезке и сестре по разуму. С трудом дождавшись паузы в беседе двух увлеченных теток, я встала перед ними, помахивая, как веером, сложенной вдвое ксерокопией cвидетельства о рождении Дмитрия Желтикова.
