Я не имела ни малейшего представления о том, где я нахожусь, как сюда попала и который сейчас час. Машинально потянулась взглядом к своим уникальным наручным часам — без десяти семь. Утра или вечера? И какого дня? Надо присмотреться к циферблату, там есть окошечко с календариком…
Я шевельнула рукой. Календарь не разглядела, зато узнала, что моя левая верхняя конечность застряла в люке. Рука провалилась сквозь решетку!
Я подергалась, обнаружила, что смысла в этом действии нет, и позволила себе удивиться. Как это моя рука могла сама по себе провалиться в узкую щель между прутьями? Запястье саднило так, словно кожа на нем была содрана. Неужели я в бессознательном состоянии сама членовредительски затолкала кисть руки в стальной капкан? Трудно поверить, но предположим, что это так. Но как мог оказаться за решеткой охватывающий мое запястье массивный браслет часов?!
Вывод напрашивался сам собой. Воспользовавшись моим беспомощным состоянием, кто-то безжалостно протиснул мою руку сквозь решетку и только потом застегнул на моем запястье часовой браслет! Ловкий трюк, и проделать его, наверное, было нелегко.
Какую-то долю секунды я восхищалась злодейской хитростью, а потом мне захотелось освободиться. И тут особо-прочный-не-спадающий— самопроизвольно-не-расстегивающийся браслет моих суперчасов показал себя во всей красе: он ни в какую не желал меня покидать! Я протиснула в соседнюю щель правую руку, но добраться до замка браслета не сумела, только поранилась. Через пять минут судорожной борьбы с импровизированным наручником я поняла, что вариантов дальнейшего развития событий всего два: либо я смирюсь с оковами и буду терпеливо ждать спасения со стороны, либо обдеру руку до кости и в таком виде вытащу ее из двойной ловушки.
Пока я решала, какой сценарий нравится мне больше, в каньоне позади меня послышался рык автомобильного мотора. Похожие звуки выжимают из своих болидов гонщики на старте "Формулы-1".
— Р-ряу! Р-ряу! — хвастливо взревывала машина, сообщая всему кварталу о своей готовности стартовать.
"Где тут устраивать гонки?" — успела удивиться я.
В следующую секунду рык мотора стал непрерывным и превратился в нарастающий рев, усиленный эхом. Ненормальный гонщик мчался в мой тупик!
"Разобьется!" — еще подумала я, быстро глянув на кирпичную стену в конце каньона, а потом до меня дошло, что разобьется моторизованный придурок только после того, как задавит своим болидом меня. Я же валяюсь у него на пути, как "лежачий полицейский"!
Больше я ни о чем не думала, тело действовало само по себе. Я остервенело затрясла решетку — не помогло. Тогда я приподнялась, впервые в жизни выполнив отжимание на одной руке, и рухнула на проклятую решетку всем телом.
— Кряк! — от удара верхний край решетки сдвинулся с упора, который удерживал ее над люком.
Я поднажала.
— Кря-я-я-а! — С жутким скрипом решетка накренилась, как детская качелька.
Головой вниз я поехала в люк, уткнулась в замусоренный прелой листвой и грязными бумажками угол прямоугольной ямы и поджала ноги, чтобы они не торчали над мостовой, как две полярные березки. Над люком, который оказался недостаточно глубоким, задрался нижний край решетки.
Стены проулка дрожали от рева приближающейся машины, даже в своей могилке я чувствовала вибрацию. Сознание мое в этот драматический момент расслоилось, как полосатое желе. На поверхности спятившими водяными паучками метались короткие мыслишки, облаченные в лексику капитана Лазарчука: "Все! Каюк! Капут! Конец!" — и еще мое собственное: "Мамочка!!!" В среднем слое решалась задачка из области пространственной геометрии, суть которой сводилась к жизненно важному вопросу: как поведет себя тело, помещенное на нижний край наклонной поверхности, если в противоположный край этой поверхности с большой скоростью врежется тело с большей массой? Решение задачки осложнялось давлением времени и множеством неизвестных. Я не знала, как сильно выпирает из ямы решетка, каковы масса приближающейся машины и высота ее посадки. "Господи, пошли мне джип! — мысленно взмолилась я. — А еще лучше — карету на высоченных рессорах, чтобы она прошла над решеткой, не зацепив ее!"
В глубинах моего сознания в этот момент тоже происходила какая-то работа мысли, но вникать в нее мне было недосуг. Рев автомобильного мотора внезапно стал вдвое громче! Я поняла, что машина вывернула из-за угла на финишную прямую, ведущую к нашей с гонщиком неминуемой гибели, и зажмурилась, приготовившись к худшему.
Без пяти семь Ирка заняла место на старте. Она поглядела по сторонам и не нашла никого, кому можно было бы рапортовать о своем прибытии и готовности к испытанию. Переулок Мазаева находился в старом центре. В квартале были в основном офисные здания, а рабочий день уже закончился. Одинокий пешеход, которому Ирка приветственно посигналила, шарахнулся от «шестерки», как собака от палки. Это, впрочем, не означало, что организаторы конкурса оставили Ирку без присмотра. По опыту она помнила, как хорошо маскируются на местности съемочные группы "Фабрики героев". Поэтому гонщица сначала поморгала дальним светом, потом, прижимая педаль газа, искусно порычала мотором и ровно в девятнадцать ноль-ноль стартовала.
В узкий тоннель пустого переулка «шестерка» вошла, как поршень в цилиндр. Закусив губу, Ирка давила на газ. Она ждала, когда переулок вильнет вправо, и была к этому готова. Крутой поворот дал ей пространство для маневра. Закладывая вираж, Ирка вздернула машину на два колеса, таким манером вывернула на прямую, и тут в косом столбе света накренившихся фар гонщица увидела, во-первых, торчащую из земли перегородку и, во-вторых, кирпичную стену в конце тоннеля!
— Тормози! — сама себе закричала Ирка, выворачивая руль.
"Шестерка" жестко опустилась на четыре колеса, промахнув мимо решетки. Машину сильно тряхнуло, но Ирка не сдвинулась с места: всем центнером своего живого веса она уже давила на тормоз! Стена стремительно приближалась, Ирка уже видела комочки раствора в щелях кладки и белесые пятна соли, проступившие на сыром, совсем недавно положенном кирпиче.
— А-а-а! — бессмысленно закричала она, зажмуривая глаза.
И вдруг стало тихо. Оборвался дикий визг отчаянно тормозящей машины, захлебнулась криком Ирка, унеслись в ночное небо отголоски моторного рева.
Ирка медленно открыла глаза. Запыхавшаяся «шестерка» стояла, как лошадь в стойле, уткнувшись мордой в стену. На капот с тихим шорохом осыпалась крошка подсохшего раствора.
— Загнанных лошадей пристреливают, — зачем-то сказала Ирка.
Глубоко вздохнув, она толкнула дверцу. Ширина переулка не позволяла распахнуть ее настежь, но Ирка сумела протиснуться наружу, проскрежетав металлом по стене. Бочком-бочком, она на дрожащих ногах обошла машину и присела на забытый строителями кирпичик. Вдруг совсем рядом из-под земли послышался вой:
— Э-эй! Вы там! Есть кто живо-ой?
Ирка вскочила и застыла, как памятник, страшась приблизиться к провалу посреди дороги. Ржавая решетка, возвышающаяся над черной ямой, точь-в-точь как кладбищенская оградка, задрожала, потом резко дернулась и косо завалилась. Толкая над собой решетку, из могилки неловко полезла темная фигура.
