«Феномен Ельцина» подхватила публицистика. Он пользовался в массах славой опального политика, пострадавшего «за правду». Отправной точкой в открытом конфликте между Горбачёвым и Ельциным стала XIX Всесоюзная партийная конференция КПСС (июнь – июль 1988 года).
Ново-Огарёво. Перед встречей с Бушем-старшим.
В начале 1989 года в стране развернулась предвыборная кампания. Выдвигались кандидаты в народные депутаты СССР. 26 марта состоялись выборы. Они были самыми демократическими за всю советскую историю страны, хотя борьба за депутатские мандаты была нелегкой. Но впервые советский народ получил возможность выбирать своих представителей в высший орган власти из нескольких претендентов. Избирательная кампания была острой, обнажила драматизм борьбы разбуженных перестройкой масс.
Не менее показательна история с публикацией статьи Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами». Если «бунт Ельцина» выразил еще не ясные радикально-демократические настроения в стране, то упомянутая статья явилась манифестом правоконсервативных сил, сигналом к их консолидации и активизации.
Статья появилась в «Советской России» 13 марта 1988 года. Горбачёв был в Югославии. В Москве кипели страсти. Статью интеллигенция восприняла как антиперестроечную, спланированную, как сигнал к контрнаступлению на Горбачёва и его соратников.
Статья появилась на фоне осложнения обстановки в Прибалтике. В народных фронтах активизировались сепаратистские силы. Они, казалось, только и ждали повода развернуть массовые действия против Центра. Отовсюду посыпались резолюции, протесты, собирались подписи против как сохранения централистских, союзных начал, так и расширения прав республик, напротив, даже их ограничения.
Горбачёв вспоминал: «В начале августа 1988 года я рекомендовал ему (Яковлеву) поехать в Прибалтику, надеясь, что это поможет лучше понять, что там происходит. Яковлев высказался за то, что нам не следует выступать с позиции осуждения народных фронтов; хотя там есть всякие силы, нужно сотрудничать с ними… Подытоживая, Яковлев заверил, что все «прибалты за перестройку, за Союз». Этот оптимизм успокаивал, но показался мне чрезмерным». Накануне октябрьского праздника Горбачёв, разговаривая с одним из теоретиков перестройки В. Медведевым о ситуации в Прибалтике, решил направить его и других членов Политбюро в эти республики. Поездка состоялась сразу после праздника. Из пребывания в Латвии Медведев вынес убеждение, что там настоящее политическое пекло: шумные собрания, пикеты, транспаранты, острейшие дискуссии в аудиториях, на улицах и площадях. В Москве ничего подобного еще не было. Это был ее завтрашний день.
25 мая 1989 года в Кремлевском дворце съездов начал работу I Съезд народных депутатов СССР. Он вызвал огромный интерес в мире. Страна же буквально припала к телевизорам и радиоприемникам. Люди ходили по улице, приставив к уху транзистор. Было ясно – человек слушает съезд. Шестнадцать дней – с 25 мая по 9 июня – продолжался политический марафон, бушевали страсти под сводами Кремлевского дворца. В. Медведев пишет: «В зал выплеснуты годами и десятилетиями копившиеся в стране эмоции, в первую очередь негативно-критические, надежды на коренные перемены, энергия молодых, динамичных сил… Немало проявилось и наносного, амбициозного, стремления… застолбить свое место на всесоюзной политической арене».
Межрегиональная депутатская группа (МДГ), ее лидеры А. Д. Сахаров, Ю. Н. Афанасьев, Г. Х. Попов, А. А. Собчак, Г. В. Старовойтова выступали за радикальные реформы в области экономики и в политической жизни.
Работа съезда завершалась… Для пятиминутного выступления настойчиво просил дать слово А. Д. Сахаров. Выйдя на трибуну, Сахаров огласил политическое заявление, претендующее на оценку ситуации с позиций Межрегиональной депутатской группы, в течение работы съезда настаивавшей на более решительных мерах перестройки. Притом что Первый съезд народных депутатов СССР при всех его слабостях, непоследовательности, недоделках оценен как попытка прорыва к новому качеству развития страны. Она несла в себе исторический шанс – становления системы народовластия и народоправства.
Действия Горбачёва по отношению к Сахарову, недавно им же возвращенному из ссылки в Горьком, произвели на общественность гнетущее впечатление. Горбачёв грубо прервал Сахарова. Сцена не из приятных. Горбачёв упустил свой исторический шанс. Но его не упустил Ельцин. Очевидным было: ожидать ни конструктивного компромисса, ни диалога между ними не приходится. Эта сцена многократно используется в фильмах и телепередачах о перестройке.
Как утверждал Горбачёв двадцать лет спустя, у него «с МДГ сложились самые нормальные, самые хорошие отношения… МДГ была на стороне Горбачёва. Я поддерживал с ними контакт – и гласный (прямо в зале), и негласный (как говорится, шушукались)… Я очень тесно был связан с Андреем Дмитриевичем Сахаровым…Членов МДГ полностью сдал Борис Николаевич. Получил от них поддержку – его избрали президентом на уже российском съезде, – и они ему больше были не нужны».
В последние дни работы съезда ряд обозревателей стали сомневаться в способности Горбачёва сохранить целостность Союза. По мнению некоторых из них, распад СССР – неминуемый факт, а «Лос-Анджелес Таймс» даже полагала, что это может произойти в течение нескольких месяцев. Первый съезд стал переломным для образа Михаила Сергеевича в США. Американская пресса продолжала видеть в Горбачёве единственно возможного лидера СССР, но его реформаторский образ потускнел.
Горбачёва мучила ситуация с партией, она превращалась в тяжелые вериги. Он понимал и то, что без партии не обойтись – не удержать управление страной и не осуществить демократическое обновление общества, сопряженное с крутой ломкой общественных отношений. Но для этого нужно коренное обновление самой партии, а оно наталкивается на упорное сопротивление и даже контрнаступление консервативных сил.
Для Горбачёва потенциал решений XIX партконференции не был исчерпан. Для нового съезда Горбачёв надеялся наработать новые идеи, создать новый программный документ, пересмотреть устав, сформировать идейно-теоретическую и политическую платформу, которая позволила бы сплотить партию или ее основной массив вокруг перестроечных целей и задач.
Но общество больше волновала интерпретация итогов Съезда народных депутатов. Оппозиция провела на Манежной площади крупный митинг, на котором выступили Ельцин, Заславский, Гдлян, Иванов и другие ораторы, давшие съезду негативную оценку. Он якобы не оправдал надежд, в обществе ничего не изменилось, передача власти от партии не началась, съезд ушел от решения конкретных проблем, выдвинутых в выступлениях многих депутатов.
Новый драматический оборот принимали события в межнациональной сфере. В Прибалтике Компартия Литвы приняла решение о выходе из КПСС. Это воспринято как прелюдия объявления республикой независимости. Поездки видных членов партийного ареопага в Литву и, наконец, поездка самого Горбачёва для уговоров уже не смогли изменить решения литовских коммунистов. Это были тяжелейшие встречи в коллективах, на улицах и площадях. Горбачёва встречали и восторженно, и настороженно одновременно. Подавляющее большинство литовцев были за независимость с большим или меньшим сохранением связей с Союзом.
