– Солнышко мое любимое, – прошептал я, приходя в себя.
– Ты был хорош, как никогда, – услышал глухой голос в ответ и раскрыл глаза.
Подо мной лежала Соланж и довольно улыбалась почерневшими губами. Я вскочил и бросился прочь. Ноги словно сами привели меня к озерку. Лилии снова цвели, раскрыв свои жадные восковые рты над водой. Мне было невыносимо мерзко, ощущение, что я только что извалялся в чем-то гнилом и протухшем, не покидало, хотелось вымыться, и я шагнул к воде.
– Самое время утопиться, – раздался позади вкрадчивый голосок. – И все это закончится.
Я обернулся. Моника стояла в двух шагах и ехидно улыбалась.
– Господи, помоги… – нервно забормотал я.
– Никто тебе не поможет, – продолжила прилипала. – А в дурдоме жизнь ох какая несладкая! Электрошок – это самое невинное, что там применяют к таким пациентам, как ты. И заметь, для психиатров шизофрения неизлечима.
– Я не шизофреник! – крикнул я и отскочил от воды.
– Уходи, быстро! – раздался шелестящий голос.
И фигуру Моники заслонил полупрозрачный силуэт призрака.
– Мама, – растерянно проговорил я.
Сердце начало бешено колотиться, и разум моментально прояснился. Призрак полетел передо мной, словно расчищая путь. И я последовал за ним, стараясь не слышать голоса, зовущие меня. Я различал то нежный голосок Лизы, то низкий бархатистый Соланж, то резкий Моники, и бежал все быстрее…
Очнулся в машине. Что это было? Для кошмарного сна все слишком четко и ясно. Неужели я подвержен галлюцинациям? Это очень плохой признак, и мне необходимо быть как можно внимательнее к своему самочувствию. Медитация ежедневно, занятия йогой возобновить, а то я как-то запустил себя в последнее время».
Виктор приехал в Ковров под вечер. Он заглянул в супермаркет и набрал всяких вкусностей и игрушек. Таксист высадил его возле ворот. Петр Иванович уже открывал калитку и радостно улыбался.
– Слава богу, вы вернулись! – торопливо говорил он, беря часть пакетов из рук Виктора. – Ева так вас ждала! Чудесная девочка! Но уж очень неровное настроение у нее.
– Почему? – спросил Виктор, направляясь к особняку.
– Вроде улыбается, да вдруг как разревется, – сообщил сторож. – Первые дни я даже ночевал в особняке, боялась она одна оставаться, да и я волновался за сиротку. Уж так жаль ее, так жаль! Сердце кровью обливается. Жена моя чуть не каждый день пироги ей печет, приносит, она ей и платьишки пошила.
– Платьишки? – изумился Виктор. – Я ведь вам оставил деньги, чтобы купить Еве вещи на первое время.
– Вот что, дорогой хозяин, – решительно проговорил Петр Иванович, не ответив на его вопрос. И остановился, глядя прямо и с вызовом. – Не возьмете себе девочку, так мы ее удочерим! Так-то мы с супругой порешили. Детей бог нам не дал, одинокие мы, ну вы знаете… и будет Ева нам как дочка. Уж такая она умница, а поет-то как! Вы слышали? Ангелы так не поют, как она! Полюбили мы ее.
От такого заявления Виктор растерялся. Но в то же время это многое бы решило. Он тревожился о судьбе девочки и категорически не хотел, чтобы она отправлялась в детдом.
– А Серафима Павловна все еще работает на заводе? – уточнил он.
Так звали жену сторожа, она трудилась на молокозаводе сортировщицей и получала мизерную зарплату. И Петр Иванович много лет отработал на том же предприятии наладчиком оборудования.
– Там же, все там же, – закивал сторож.
– Дядя Витя! – раздался восторженный голосок.
В раскрытых дверях особняка появилась Ева. Она подпрыгнула, захлопала в ладоши и бросилась к мужчинам. Виктор подхватил ее и прижал к себе. Когда Ева бежала к ним, он машинально включил «второе» зрение и вздрогнул, поняв, что девочку окружает сильное поле темного цвета. Ему в первый миг показалось, что это густо-фиолетовые тона, но внутренний радар опровергал это. Обычно, когда он ощущал депрессивную энергию, она словно пыталась пробить его поле, и это в ответ рождало глубинную тоску, с которой было трудно бороться. Но сейчас отклик был другим: вспыхнула радость. И, вглядевшись, Виктор понял, что цвет поля девочки насыщенно-синий.
«Индиго?! – мелькнула догадка. – Ева за это время пришла в себя, энергия восстановилась и выровнялась. И я вижу то, что ей свойственно от природы. И это цвет индиго».
Виктор знал о существовании таких людей не понаслышке. Постоянно сканируя поля, он не раз натыкался на «излучателей синей энергии».
– Вот и славно, вот и славно, – забормотал подобревший Петр Иванович и двинулся в дом.
Виктор взял девочку за руку и пошел за ним.
– Ты останешься со мной? – спросила Ева, крепко сжимая его ладонь.
– Ненадолго, – ответил он. – Мне необходимо уехать по делам.
– А ты знаешь, что в твоем доме живет привидение? – неожиданно спросила Ева и тихо рассмеялась.
Виктор увидел, что сторож уже вошел в двери, и повернул девочку к себе. Ева улыбалась безмятежно, никакого испуга он не заметил. Он присел на корточки, заглядывая ей в лицо.
– Но привидение доброе, – продолжила она.
– И ты его видишь?
– Ее, – поправила Ева. – Это женщина.
– Так-так, – пробормотал Виктор, не зная, что сказать.
– Но дядя Петя ее боится. Я ему не говорила, что четко вижу призрака, но он сам у меня как-то спросил.
– И что же конкретно? – уточнил Виктор.
– Он не хотел меня напугать, так вот я думаю, и уклончиво поинтересовался, как я себя ночью чувствую на новом месте и не снятся ли мне кошмары. К примеру, не появляется ли в моих снах белая женщина, – весело сообщила Ева. – И я поняла, что он знает о привидении.
Виктор решил ничего не отрицать, тем более девочке не было страшно от соседства призрака его матери. К тому же он знал о способностях индиго. Они очень отличались от обычных людей, природа наделяла их многими талантами. И он не исключал, что и экстрасенсорными.
– Да, в этом доме живет дух… моей матери, – сказал он. – Ты неординарная девочка, поэтому и видела то, что обычному человеку не дано. Ты же всегда легко училась? Французский вон как хорошо знаешь. И поешь прекрасно!
– Да, мне в удовольствие получать знания, – согласилась Ева. – Но отчего дядя Петя так странно реагирует на призрака? Ему жутко, я это чувствую и без слов.
– Ну… он уже мужчина в возрасте, нервы не такие крепкие, как у нас с тобой, – сказал Виктор. – И давай договоримся, что ты не будешь ему рассказывать, что видишь привидение. Но как это было?
– Когда ты уехал, я сразу в кроватку, – поведала Ева. – Так устала, что тут же и заснула. А потом очнулась, как от толчка. Было темно, только горел ночничок. Это дядя Петя оставил в комнате, думал, я темноты боюсь. Я ощутила какое-то дуновение, решила, что форточка открылась и это сквозняк. Но потом заметила шевеление возле кровати. Я села и пригляделась.
