Был, впрочем, один человек, перед кем Марк робел не меньше, чем семнадцать лет назад. Точней, не совсем человек. Не в том дело, что владыка Адриан умнее, сильнее, могущественней иных людей, а в том, что их попросту нельзя сравнивать. Никогда Марк не сомневался, что владыка знает абсолютно все. А если пока еще не знает, то узнает вмиг, стоит лишь ему задуматься в нужном направлении. Любое дело император способен сделать лучше, чем кто-либо другой. Единственная причина, по которой существуют советники, министры, секретари и управители – в том, что владыке не на все хватает времени. И главное: император не принимает неверных решений. Это невозможно по определению: воля Адриана и есть единственное мерило правильности. Правильно именно то, что Адриан сочтет правильным. Никак иначе.
Будучи сослан в Первую Зиму, Марк испытал страх, горечь, обиду, но сомнений – ни капли. Владыка сослал – значит, было за что. Значит, промашка Ворона стоит ссылки и возможной смерти. Когда узнал от Эрвина о Перстах – и тогда не усомнился. Владыка сжег Дом Альмера – значит, так и нужно. Владыка использовал Персты – значит, имел на то право. Люди владыки расстреливали пленных в Запределье – может, это и неправильно, но лишь потому, что Адриан не успел проследить за всем, недосмотрел по нехватке времени. Там, куда падает взор императора, все идет как надо – иначе быть не может!
А вот сейчас…
Две дюжины шлюпок шли на веслах вверх по Реке. Греи хрипло отмеряли ритм: «И р-раз – двааа… И р-раз – двааа…» Черная вода плескала о лопасти весел. Западный берег, побитый проплешинами болот, туманился дымкой. Ивы, лишившиеся кроны, царапали воду голыми ветвями-плетьми. Восточный берег, вздыбленный холмами, изрезанный оврагами и заводями, тянул к себе взгляды. Где-то будет холм, а за ним – притока Реки, а в паре миль по притоке – форт. Там – люди владыки Адриана. Они на одной стороне с Марком, в их руках могучее оружие. Они могут сжечь северян, зажарить прямо в лодках, будто куропаток на вертеле… И если Марк успеет плюхнуться за борт, спасти собственную шкуру – ему бы впору порадоваться такому исходу…
Так в чем дело? Отчего на душе нечто… этакое, некрасивое? Не страх. Хотя и страх тоже, он-то как раз ясен. Но кроме страха… Что-то все трет, скребет, скрежещет напильником по хребту. Почему я не знал об этом? Владыка затеял тайное дело, я – глава тайной стражи… Почему он поручил не мне? Почему даже не предупредил?
Не стоило сомневаться в императоре. Прежде даже мысль такая не пришла бы, а если кто подсказал – Марк покрутил бы пальцем у виска. Но то – прежде, а это – теперь. Нечто переменилось, когда шлюпки вошли в устье, когда греи завели свои бесконечные «р-раз – двааа…», когда кайр Джемис обронил: «Воду в Реке не пить. Дрянь вода», и Марк тронул ее пальцами – жирную какую-то, подмасленную… Когда корабли остались позади, пропали за островерхими рядами сосен… Исчезли из виду флаги с нетопырями мятежника – ненавистные Марку, однако…
Там, на холмистом берегу, – глухое Запределье. Две тысячи лет назад там бродили древние варвары, но перебрались в Поларис, и с тех пор за Реку не ступала нога. Ибо там – не место для человека. Не в том даже дело, что страшно, опасно, голодно, морозно… а в том, что чуждо. Есть мир людей, но здесь он кончается. Там, дальше, нелюдские земли. Зачем Адриан отправил туда отряд?
Пропали из виду флаги Ориджина да вымпела святоши Флеминга, в том месте разлапились сосны, а после и они пропали, подернулись сумерками, зачернились ночью. Но Марк нет-нет и поглядывал назад, поверх темной глухомани леса: не мелькнет ли фонарь на мачте? Не дрогнет ли флаг в лучах Звезды? Флаг – вражеский, и мачта вражеская, и корабли, но… Эрвин – интриган и мятежник – переплыл эту Реку. Так же боялся, как сейчас Марк, так же вздрагивал от холодка по спине. Так же мечтал выжить, попасть домой, забыть, как сон… Потому сейчас он – враг и мучитель – казался Марку родным и близким. Корабли стали Ворону домом, матросы – братьями. Потомок, Ларри, Соленый… доведись Марку вернуться, обнимет их так, что кости хрустнут.
А владыка… всемогущий непогрешимый Адриан… зачем он основал крепость там, за Рекой? Да, он не убивал невинных, это сделали нерадивые слуги. Но сама мысль поселиться в Заречье… разве это – человеческая мысль?
Они шли всю ночь, а днем разбили лагерь на западном (слава богам!) берегу и спали, расставив часовых. В сумерках двинулись дальше по маслянистой мерзкой воде. И Марк вновь молчал всю ночь – не о чем было говорить, но мыслями летел назад, к Фаунтерре. Вспоминал парады, имперских искровиков в алых рубахах, двузубые копья. Вспоминал, как славно шагали эти ребята по столичным бульварам, как сверкали шлемы и визжали барышни, бросали цветы под ноги офицерам, а те, горделиво приосанясь, одаривали мещанок взглядами… Как было красиво и радостно. Мощь и великолепие – будто сама душа Империи Полари! Такие же парни в красном сейчас за Рекою. Свои, наши, слуги императора, посланники столицы, как и я! Ведь хорошо же, что они сильны! Ведь приятно же встретить своих аж за краем мира!
Так Ворон пытался говорить себе. Заставлял себя думать, начинал мысль… а в пути она плавилась и обращалась в другую, звучала сухими словами мятежника: «…одного за другим сожгли заживо. Всех, кроме девушки – она почти добежала до леса, Пауль выстрелил в спину и сломал скелет внутри ее тела. Видимо, это оружие имело большую дальность, чем огонь». И Ворон напоминал себе: это же враг сказал! Его люди пытали меня трое суток, клочками сдирали кожу! Но даже темница Первой Зимы – черт, да как это только возможно! – казалась роднее, чем форт за Рекою. Леди Иона, вино, фрукты… «Когда возьмем Фаунтерру, нам понадобится глава тайной стражи. Мы с братом очень хотели бы, чтобы вы нам служили». Нет, размечтались! Никогда вам не взять столицу, и я даже не подумаю вам служить!
Но все же… почему Адриан не сказал мне о Перстах?
Рассвет едва забрезжил, когда Река изогнулась, и глубоко в русло вонзился мыс.
– Правьте ближе к мысу, – велел кайр Джемис. – Нужно поглядеть.
На что?.. – подумал Марк, и вскоре увидел ответ.
Он долго блевал, перегнувшись через борт шлюпки. Марк не боялся мертвых тел… но это ведь были не тела. Ровный слой гниющего мяса, размазанный по берегу, будто масло по хлебу.
Когда все успокоились, кайр Джемис сказал:
– Переждем день в лесу за мысом. Никакие разведчики не сунутся в этот могильник. Вечером переплывем Реку и пешком пойдем к форту.
Потом встряхнул Марка за плечо и добавил:
– Ты пойдешь в паре со мной.
– Я?.. – оторопел Ворон. – Я с вами? На разведку в форт???
– Я пообещал тебя стеречь, – спокойно пояснил кайр. – Если меня убьют, а ты останешься, выйдет, что я обманул Десмонда Ориджина. Потому пойдешь со мной. Если помрем – то вместе.
* * *
– Клянусь Глорией, вы никуда не пойдете!.. – ревел граф Бенедикт Флеминг. – Ни шагу не сделаете из лагеря, пока я не позволю!
Кайр Джемис Лиллидей стоял перед лордом хмуро набычась, заложив большие пальцы за пояс. Здесь же были оба его грея – Вилли и Денни, – а с ними и Марк. Граф счел нужным отчитать кайра в присутствии черни. Надо полагать, по северным меркам это весьма унизительно.
