Маша вытерла слезы, решительно повернулась и поспешила на автобус. Она не знала, что уже опоздала, а навстречу ей бежал, будто угорелый, взъерошенный Денис. И, слава Богу, не видела Маша, как отец грустно наблюдал из окна за шумной работой бульдозера.
Глава четвертая
В жаркий осенний вечер на заходе солнца клочок березового парка похож на небрежную белую горку. С неба на нее уже не струятся золотистые лучи, но затаившийся в вершинах необыкновенно мягкий свет придаёт тесно растущим деревьям монолитную силу.
Сбоку от парка заметно выделялся красным кирпичом и зеленой вывеской магазин «Кавказ». На фоне статных берез и высоких жилых домов, на ровно заасфальтированной площадке он походил на каменный гриб.
Десятки молодых парней кавказской внешности собрались у магазина, чтобы поздравить Анзора с открытием новой торговой точки. В воздухе витал запах шашлыка и гремела не любимая Машей монотонная музыка, бьющая по мозгам.
Перед входом в магазин стоял длинный стол со сползающей с него скатертью. На нем стояли тарелки с разрезанными на ровные доли арбузами, сочными, сладкими, с коричневым мелким семенем. Тут же громоздилась разнообразная посуда с овощами, сладостями и ароматными кусочками жареной баранины на шампурах.
Маша вначале взяла кусок спелой дыни и несколько минут, не спеша, наслаждалась розовой душистой мякотью. Есть арбуз она отказывалась.
– Попробуй арбуз, язык проглотишь, дразниться перестанешь, – приставал к ней ласковый хозяин магазина.
– Потом, Анзор, – не сразу откликнулась Маша, вытирая губы бумажной салфеткой. – Я еще дыню не распробовала…
Из жильцов рядом стоящих домов редко кто вышел к застолью. Но те, кто не мог пройти мимо, присаживались, пробовали и шашлык, и арбузы.
Маша долго раздумывала дома: выйти на улицу, не выйти. На настойчивое приглашение Анзора она сразу ответила отказом. Ее отпугивала его приставучесть. К тому же отец косо смотрел, когда слышал разговор о нем.
Переломным моментом в разговоре стала реплика Анзора.
– Боишься, отец отругает!
– Да ничего я не боюсь, – испуганно парировала она. – С чего ты взял?
– Не боишься? Тогда поехали завтра за рябиной.
– Завтра? – еще более тревожно забилось сердце Маши.
– Да, завтра. Выходной же… А ты говорила мне, что настоящую рябину можно лишь за городом выкопать, в деревне, за околицей.
– Нет, мне учиться надо.
– Понятно. Отец ругать будет.
– Причем тут папа?
– Он говорит тебе, что делать и что не делать. Ты боишься, что он не отпустит тебя.
– Неправда.
– Тогда почему бы нам не поехать? Ты хотела заодно на машине поучиться ездить…
– Хотела. Ну, поедем…
Маша вышла в черном платье, которое придавало солидности и было ей очень к лицу, бледному, настороженному.
Только сегодня после повторного напоминания Анзора о поездке за город она поняла, почему опрометчиво поддалась на его уговоры. В последнее время при встрече он постоянно дразнил ее, будто у нее не хватит духу решиться на поездку, что отец никуда одну ее не отпустит… Анзор играл в хитрую игру с ее характером, потакал капризам, намекал на отсутствие самостоятельности. В какой-то момент он усвоил: Маше нельзя делать предложения напрямую, только извилистым путём – с лёгкой издёвкой намекая на то, что она боится отца и не в состоянии его ослушаться, можно было добиться своего.
Поняв игру наглого ухажера, она устыдилась тому, как надул и разыграл ее Анзор.
– Наверное, я завтра не смогу поехать, – начала издалека разговор Маша.
– Да это невозможно, – насупился Анзор. – Я уже нашёл деревню, договорился, нам дадут выкопать нужную тебе рябину.
– А ты один съезди.
– Зачем один? Тебе нужна рябина или мне?!
– Мне.
– Тогда никаких отговорок. Не бойся, с тобой не произойдет ничего страшного. Уехала – приехала. Дерево посадишь.
Трусость смутила Машу. Пришлось согласиться вновь на утреннюю поездку в деревню.
Каким-то непонятным образом друзья Анзора выманили из квартиры несговорчивого и сердитого Ивана Никодимыча. Его вывели чуть ли не под руки. Все лето старик обивал пороги полицейского отделения, требуя найти убийцу пса Верного. Знакомый болтливый майор брал бумажку за бумажкой, ворчал по поводу загруженности серьезными делами, рассказывал про увеличивающееся количество краж и самоубийств, бросал очередное заявление старика в ящик и вскоре забывал о нем. А когда возмутитель спокойствия вновь появлялся в его кабинете, то беседа опять начиналась с нуля.
Затея Анзора заполучить старика в качестве гостя удалась. Ему хотелось перемирия, снятия напряжения в отношениях, ведь каждый поход Ивана Никодимыча в полицию заканчивался утверждением, что собаку убил он. И потому Анзор полагал, что, угостив своего недоброжелателя шашлыком и стаканом коньяка, он сможет расположить его к себе, избежать в дальнейшем неприятных вызовов в полицию.
Отдыхающие давно заняли все места вокруг стола. Иван Никодимыч сел несколько поодаль, облокотился на спинку стула, положил ногу на ногу и иронически посмотрел на хозяина магазина. Тот вначале отворачивался от недоброжелательного взгляда, беседовал то с Машей, то с проголодавшимся Сабиром, в руках которого то и дело менялись шампура с мясом. Затем пристальные глаза старика задели его, обожгли, будто угли, и он решился на разговор.
– Маша, помоги развеселить старика-соседа, – предложил он, вставая.
Озираясь кругом, Маша помотала головой, ничего не ответив, только насупила брови. В голове ее мучительно стучал вопрос: «Когда же я отсюда уйду?!».
Не хотел мозолить глаза своим уставшим, измученным видом и Иван Никодимыч. Выпив однако стаканчик коньяка, он захотел задать Анзору пару вопросов. И когда тот присел к нему за стол, он сходу выпалил, не стесняясь грубых выражений:
– Собаку у Зуевых тоже не вы, паразиты, отравили?
– Зачем так говоришь? – опешил Анзор, скрестив руки на груди. – Ты лучше кушай, угощайся шашлычком, мясо доброе, вкусное… Собак я не трогаю. Точно тебе говорю. Это наговоры.
– Да какие к черту наговоры?! Я точно могу сказать – это твоих грязных рук дело. Сам же болтал про собак. Они, мол, мешают ходить, загрязняют двор.
– Не я один, все говорили, что собаки гадят кругом.
– Вот ты, бессовестный, и накормил собаку Зуевых отравленной колбасой, – Иван Никодимыч корил и корил собеседника. – Они ходили в ветеринарную службу, там сказали, собака отравлена…
– Мало ли чья собака сдохла, я-то тут причем. Ты, старик, говори, да не заговаривайся. Как у вас говорят, не пойман – не вор. Мне до твоих собак дела нет. Да, я не люблю, когда они шляются по улице. Их место не здесь… Но я пальцем их не тронул. Ты посмотри, как быстро я магазин построил. Хороший магазин. Я радуюсь, ты радуйся. Съешь шашлычка… Не серчай, угощайся. Ей-Богу, надо уважать друг друга, понимать друг друга. Ты вот зайдешь ко мне в магазин, а я все для тебя сделаю, бесплатно сделаю.
