Под ногами ее мягко спружинило, как будто ступала она по туго натянутому батуту. Набравшись смелости и открыв очи, царица увидела вокруг себя матовую, почти непрозрачную стену, такую же упругую на ощупь, как и пол.
Метров через десять перед ней вдруг возникло нечто серое, плотное и непроницаемое, но не успела она испугаться, как преграда пропала, как будто ее и не было, а ее саму обволокло холодом и сыростью.
– Что… это?… – сквозь стучащие зубы едва прошептала Елена, даже не надеясь, что ее вопрос будет услышан.
– Это мы из здания библиотеки вышли и сейчас идем по двору. Вечером был дождь, отсюда эта пробирающая до костей влажность. Неприятно, согласен… Наверное, ты спросишь, почему мы не прошли весь путь по дворцу, и я тебе отвечу – это невозможно. Пути Книги – только прямые. И к тому же в этой нашей прогулке есть и свои положительные стороны.
– Да? – слабо удивилась царица. – И какие же?
– Во-первых, так быстрее.
– Так есть еще и «во-вторых»?…
– Да, естественно! Вдохни полной грудью эту ночь, этот свежий воздух – это не что иное, как глоток природы, с которой мы, городские люди, засевшие в своих четырех стенах, так редко видимся! Скоро придем, наберись еще немного терпения, царица! Совсем чуть-чуть осталось…
– Так это мы сквозь стену так прошли?! – изумленно воскликнула Елена, только теперь до конца сообразившая, что этот глоток природы должен означать.
– А-а… Это… Да. Видишь ли, я к этому привык. Когда следуешь Путем Книги, препятствий не замечаешь. Так, например, сейчас мы идем на высоте десяти метров от земли… Ой!!!.. Не надо, наверное, было тебе этого говорить… – пришел к чуть запоздалому выводу Дионисий, невольно сморщившись от боли в нервно стиснутой царицей руке.
Но все его муки могли показаться стороннему наблюдателю лишь легким дискомфортом по сравнению с реакцией бедного Граненыча, когда на его глазах из голой стены появился вдруг маленький франтоватый человечек, за ним – царица Елена, и оба, скроив ужасные мины, набросились на него, вырвали из рук стакан с самогоном и бутылку, выбросили их в форточку, и наперебой стали засовывать ему в рот мяту, сушеную малину, яблоки, цукаты, корицу, укроп, лаванду, розовые лепестки, лук, чеснок и вяленую воблу.
* * *
На то, чтобы проломить старую кирпичную кладку, столь неосмотрительно и самонадеянно преградившую им дорогу, понадобилось десять минут.
Под презрительные выкрики в адрес препятствия несколько бояр во главе с графом Рассобачинским навалились могутными плечами на расшатавшиеся кирпичи и поднапряглись. Стена натужно затрещала, закряхтела и пала под молодецким натиском высокородных и не очень бояр, начинавших смутно, спинным мозгом сознавать, что в каждом боярине спрятался и ждет своего часа освобождения мужик.
Женская половина их отряда разразилась аплодисментами.
– Вот ужо ты, батюшка Артамон, ждоров, как бык, – восхищенно качала головой боярыня Серапея, разглядывая недоверчиво оказавшегося ближе к ней боярина Амбросия.
– Как навалился, как навалился, боярин Артамон Савельевич – поди, один стенку-то своротил, остальные ровно просто так рядом стояли! – кокетливо поправляя венец, похожий после стольких приключений, скорее, на старый цветочный горшок, вывернутый наизнанку, поддержала ее Арина Конева-Тыгыдычная.
– Есть еще стрелы в колчане, – горделиво усмехнулся тот, демонстративным широким жестом утирая трудовой пот со лба, как это делали сотни его предков до той поры, пока один из них не решил, что честный труд – не его призвание, просто на большую дорогу идти – боязно, и записался в благородные.
– А вот боярин Никодим в шторонке проштоял, ровно хворый, – осуждающе прищурившись, повернулась она к тому.
– Да нам, Труворовичам, не пристало… – без особого убеждения начал было он, но завял на половине фразы под бескомпромиссным взглядом дам.
Рафинированные изнеженные члены высшего общества на глазах выходили из придворной
[9] моды.
Галантно посодействовав боярыням и боярышням в переходе на ту сторону, мужчины окружили их, чтобы во тьме подземной на них невзначай не напало какое-нибудь мрачное невыспавшееся чудовище, доблестно выпятили и без того не впалые груди и, сжимая лопаты и ломы как фамильное оружие, двинулись вперед боевым построением «свинья» с графом Рассобачинским в роли пятачка.
Пройдя метров с двадцать, они оказались перед закрытой дверью. К разочарованию разошедшихся бояр, она оказалась заперта изнутри на хлипкую щеколду и сдалась почти без боя, лишь слегка, для проформы, заскрипев петлями, громко, но недолго жалуясь на жизнь.
Хмыкнув полупрезрительно-полуразочарованно по поводу такого малодушия, граф взял заступ наизготовку, как копье, и шагнул в открывшееся пространство.
Там было темно и сухо.
– Эх, разнеси тебя кобыла!.. – донеслось до общества из непроглядной тьмы. – Глаз выколи – ничегошеньки не видать!.. Ну вот хоть бы све…
Трах! Тарарах! Бах! Бам!
– …чечку малую, закрути тебя в дугу!.. Ой!..
Трах! Тарарах! Бах! Бам! Шмяк! Хрясь!
– Что там, граф, что случилось? – обеспокоенный отряд Рассобачинского ломанулся вслед за ним с оружием наперевес.
ТРАХ!!! ТАРАРАХ!!! БАХ!!! БАМ!!! БЗДЫМ!!! БЭМС!!!
– ОЙ!!!..
– Что здесь?
– Думаешь, я знаю, боярин Амбросий? Ох-х-х… Кажется, мы только что на себя что-то уронили…
– Что это? – еще один голос донесся откуда-то от пола – видно, говорящий пытался нащупать, то, что минуту назад огрело его по спине.
– Похоже, полки какие-то… – донесся недоверчивый голос кого-то, кому это удалось раньше.
– Полки? – оживился еще один голос, ближе к двери. – Может, это склад? Продуктовый?
– Вам, Труворовичам, только бы пожрать, – брезгливо донеслось из группы женщин, столпившихся у входа.
– А ты, боярыня Настасья…
Но договорить Никодим не успел. Из глубины комнаты раздался восторженный вопль Рассобачинского, звуки кресала и вспыхнул крошечный огонек, показавшийся ослепительным после нескольких часов в почти полной темноте.
– Свечи!!! Я нашел свечи!!! Целую коробку!!!
И тут же бояре, отталкивая друг друга, потянулись к его огоньку, как очень большие толстые нелетающие мотыльки.
– Мне!..
– Дай мне одну свечку!..
– И мне одну!..
– И мне тоже!..
– Стойте! – строго вскинул ладонь граф, преграждая дорогу жаждущим освещения. – Свечей мало, и на всех все равно не хватит. Будем экономить – зажигать по одной, только чтобы освещать дорогу впереди идущим!
Поворчав и повздыхав, бояре с разумностью такого решения все же согласились, и стали ждать результатов обхода помещения человеком со свечой.
