— Протёрла! Но ей это не сильно нужно. Она неприхотливое растение.
— И всё же всем растениям нужен уход и тепло, — наставительно сказала бабушка. — Даже тем, которые об этом не просят.
— То есть скромным растениям.
— То есть скромным растениям.
— Тогда, знаешь, какое у тебя самое скромное растение? Знаешь, какое? — заглядывая бабушке в лицо, спросила я.
— Ну, и какое, по-твоему?
— То, которое у тебя в кладовке живёт по полгода.
— Амариллис. Кстати, хорошо, что напомнила. Пора его доставать.
Глава 11
Сонька
На этой неделе у нас с бабушкой переселение народов! Мы цветы пересаживаем.
— Я сейчас горшок понесу, — сказала бабушка и вышла из комнаты.
— Куда? Откуда?
— Из кладовки в комнату.
— Это те самые горшки, которые спят?
— Спят не горшки. Спят растения в горшке. Пора просыпаться соньке. Уж март на дворе.
— Сонька? Сонька! Почему сонька?
— Потому что спит почти полгода, потому и сонька.
— Бабушка! Бабушка! Я вот давно хотела тебя спросить, как же это оно спит и пить не просит? Совсем на другие растения не похоже! Просто удивительно! Опять какое-то особенное!
— Все растения особенные.
— Это я лучше всех знаю!
— Хвастуша. Что-то знаешь, конечно.
Бабушка вышла и вернулась с горшком, обёрнутым в газету.
— Пересаживать будем?
— Будем.
— Из этого просторного горшка в этот узкий?
— Из просторного в узкий, но с хорошей, свежей землицей.
— А почему?
— Потому что если его в большом горшке оставить, начнут детки появляться и он не зацветёт.
— А детки это кто? Какие они, детки?
— Детки — это луковички маленькие, которые от большой луковицы появляются. Так… Берём лопатку…
У меня ещё было очень много вопросов. Какая она луковица? Та, которую мы в суп кладём? И можно ли её выкопать посмотреть? И можно ли её так поесть, сырую? Какие они, маленькие детки? Сколько их? Но бабушка начала пересадку, а это значит, лучше не приставать. Я встала рядом со столом и тихонько наблюдала за быстрыми бабушкиными движениями. Раз — и взрыхлила землю, два — вытряхнула сухую почву на газету, осторожно достала большущую луковицу.
— Ой! Бабуля! Какая большая луковица! Сколько же она сантиметров?
— Сейчас узнаем, — радостно ответила бабушка и приложила к луковице линейку. — Ого! Девять сантиметров. Сейчас мы её в землицу посадим, польём и оставим на время отдохнуть и успокоиться.
— Разве она устала? Разве она испугалась?
— Конечно, устала. Мы её потревожили и напугали. Вот посидит в мягкой жирной земельке, поймёт, что ей тепло, мягко и уютно, тогда чудо произойдёт.
— Да? Какое?
— Сама догадайся, — ответила бабушка и, собрав газету, вышла из комнаты.
Я обняла горшок двумя руками и заглянула внутрь. Луковица наполовину торчала из земли.
— Привет! — тихо сказала я. — Я тебе не мешаю?
— Не мешаешь, — послышался глухой и очень тихий голос.
— Луковичка, это ты разговариваешь?
— Я. Мы тут с Глупостью вместе в земле сидим.
«Надо же! А ведь я только подумала, как было бы хорошо под землёй оказаться. Бабуля так замечательно про луковичкин домик рассказала», — подумала я.
— Я к вам хочу!
— Хочешь, так ныряй! — раздался задорный голос Глупости.
— Опусти пальчик в землю!
Я быстро опустила палец в землю и начала стремительно уменьшаться. У-у-х! И оказалась под землёй! Темнота, хоть глаз выколи!
— Вы здесь? — спросила я.
— Здесь, где же ещё? — ответила Глупость. — У нас тут тепло и тихо.
— Ты потерпи, сейчас глаза привыкнут, и будет видно, — сказала луковица.
Глаза и в правду стали привыкать. Я увидела огромный круглый бок луковицы и Глупость, которая сидела напротив меня.
— Как здесь тепло и тихо, — сказала я шёпотом.
— И мягко! — подхватила Луковица.
— И сонно, — зевая, ответила Глупость.
— Мы, луковичные растения, любим покой.
— А тебя кушать можно? — спросила Глупость. — Я не собираюсь! Просто спросила.
— Что ты! Что ты! Ни в коем случае! Я же не репчатый лук.
— А очень похожа! — засмеялась я.
— Похожа— то похожа, только я ядовита, а лук нет.
— Ядовита? — испуганно вскрикнула Глупость.
— Даже в небольших количествах мой сок вызываю сильнейшую тошноту. А в больших — смерть. Туземцы смазывали свои стрелы моим соком для отравления. Мы, амариллисы, богаты алколоидами.
Мы с Глупость замерли на месте. Отодвигаться было неудобно.
— Не бойтесь меня. Вы же меня кусать не будете, верно? А так я совершенно не опасна. Чтобы вас утешить, скажу, что вещество, приготовленное из мякоти моих листьев, наоборот успокаивают судороги и спазмы.
Я чувствовала себя не очень уверенно, но сидеть и молчать было ещё хуже, поэтому спросила:
— А почему ты спишь по полгода? Это как-то связано с ядом?
— Нет, с ядом это никак не связано. Просто в пустыне, где я расту, полгода стоит изнуряющая жара. Солнце превращает всё в пепел. Вот я и прячусь от его палящих лучей. Корни и стебли мои умирают. Свои сочные листочки я покрываю плотной кожицей и сплю под землёй. Как только придут дожди, я выброшу вверх свои цветы! И вся пустыня покроется разноцветным ковром.
— Мы знаем одну пустыню. Пустыню Карра.
— Ты молодец! Это и есть моя родина! В моём роду только один вид амариллиса.
— Это надо же! Каких-то растений по 1000 видов, каких-то по 100, тут недавно узнали одно растение, которого всего восемь видов, думали, самое редкое, а ты просто всем на удивление один! И какой же?
— Амариллис белладонна. Амариллис — это имя прекрасной нимфы, а белладонна значит красивая женщина.
— Тебя так называют за красивые цветы? — догадалась я.
— Верно! Представьте себе, что из земли выстреливает высокая палочка — цветонос, на верхушке которого шесть крупных ароматных цветов. Мои цветы похожи на лилии. Они красиво окрашены. Есть растения со снежно белыми цветами, есть нежно-розовые, есть огненно-красные! Цветы есть, а листьев нет!
