— От тебя не отвяжешься, — вздохнула я.
Глупость хотела что-то ответить, но дверь комнаты открылась и вошла бабушка. В руках она держала пустой горшок, совочек и газеты.
— Чай попила, теперь за дело.
— Баб, а ты знаешь, что драцен 150 видов?
— Знаю, что много, — разворачивая газету, ответила бабушка. — Что 150, не знала.
— А что это дерево, в котором течёт кровь дракона?!
— Это тебе кто сказал?
— Драцена.
— Понятно… — как-то странно ответила бабушка. — Пусть она тебе про «журавлиный нос» ещё расскажет.
— Про кого? — удивилась я, широко раскрыв глаза.
— Про «журавлиный нос». У нас с тобой его много растёт.
— Интересно! Он хоть какой? Почему так называется-то?
— Вот и спроси, у кого ты там всё спрашиваешь.
— Баб! Да ты не веришь мне, что ли? Вот, хоть Глупость мою спроси!
Бабушка засмеялась.
— Её спросишь, пожалуй! С три короба наврёт!
Я сердито посмотрела на бабушку, потом на Глупость. Но её уже не было!
«Опять вовремя», — подумала я сердито.
— Ну, ладно, ладно! Спрошу твою Глупость в следующий раз. Похоже, она отошла куда— то. Давай нашу новую красавицу пересаживать.
Я вздохнула, и мы стали пересаживать Драцену.
«А всё-таки интересно, что это за „журавлиный нос“ такой?» — думала я.
Глава 3
Журавлиный нос
Сегодня такая жара! Ну такая жара, просто некуда деться! В комнате душно, а ведь окно открыто настежь и уже почти вечер. Лето в этом году «африканское», как говорит бабушка. Пот с меня льёт в три ручья, и хочется залезть в ванночку с водой, что стоит на балконе специально для меня, но сначала нужно помочь бабушке. Она попросила комнатные цветы полить. И понятно! Сколько я стаканов воды сегодня выпила? Пять или больше? Растениям тоже вода нужна, ещё как нужна! Вот сейчас перелью отстоянную воду в леечку и….
— Ой! Что это?! — воскликнула я.
На заставленном цветами столе что-то светилось!
— Баба! — закричала я, прижимая к себе лейку. — Бабуля!
Мой голос дрожал. Бабушка меня, наверное, не услышала. Я оглянулась на дверь. Никого.
«Подойти надо», — подумала я и сделала несколько шажков к столу, на котором удивительным образом на фоне заходящего жаркого солнца сияло пышное растение с красными цветами. У нас дома оно почти в каждой комнате стоит. Бабушка любит, когда всё вокруг разноцветное, а это растение у нас и с белыми, и с красными, и с розовыми цветами есть.
— Это что же, пожар? Да? — раздался писклявый голосок.
— Нет, вроде не пожар, — ответила я и тут же подпрыгнула на месте. — Глупость! Привет!
Глупость не ответила, она карабкалась на стол к удивительному растению.
— Герань, что ли, горит?
— Не герань, пеларгония, — ответил низкий грудной голос. — Правильно меня называть так.
Я осмелела и подбежала к столу.
— Здравствуй, Пеларгония.
— Здравствуй, Алиночка.
— Первый раз в жизни вижу, чтобы комнатное растение горело! Видела, как светлячки свои фонарики зажигают, сколько про это рассказов слышала, и то удивилась, увидев! — выпучив глаза и взмахнув руками, воскликнула я. — А тут растение!
— А мандарин с апельсином? — спросила Пеларгония.
— Где? Давай! — обрадовалась Глупость.
— Нет. Я имела в виду свечение. Разве ты никогда не баловалась с корочками мандарина или апельсина. Не сгибала кожуру, поднося к огню?
— Нет, не баловалась, — серьёзно ответила я. — Баловаться с огнём нельзя!
— Это правильно, — ответила Пеларгония.
— Ну, и чего? И Чего? Чего будет-то, если корку к огню поднести? — заинтересовалась Глупость.
— Не просто поднести, а согнуть так, чтобы появилась струйка эфирного масла. Оно вспыхивает с треском и сразу гаснет.
— Надо попробовать, спички где? — спросила Глупость.
— Спрятаны, — сурово ответила я, хотя отлично знаю, где бабушка прячет от меня спички. — А что такое эфирные масла?
— Вы приглядитесь к моим листочкам внимательно. Видите, сколько волосков?
Действительно, лист Пеларгонии был пушистым от крохотных волосков.
— Каждый такой волосок — это пузырёк с длинной ножкой. В пузырьке спрятано эфирное масло. Когда он лопается, эфирное масло струится наружу.
— Так что же это? Эфирное масло?
— Да? Уж или эфир, или масло! А то масло масляное получается, вернее, масло эфирное, — отозвалась Глупость.
— Своё название это вещество получило неслучайно. Оно густое, как масло, но быстро улетучивается, как эфир. Но это не масло и не эфир.
— Приехали… А проще? — скривилась Глупость.
— Эфирные масла — это ароматные жидкости.
— Так вот почему растения пахнут! — воскликнула я.
— Конечно! И у каждого обязательно есть свой аромат.
— Ну, так понятно. А чего это ты раньше-то не светилась? — вредным голосом спросила Глупость. — Сидела, сидела, главное, а тут, БАЦ, на тебе! Засветилась!
— Сегодня очень жарко! Так жарко, как никогда! — ответила Пеларгония. — Вот я и окутала свои листочки с цветами эфирным маслом, как дымкой, чтобы они не перегрелись.
— Опомнилась! — вытирая пот с лица, ответила Глупость. — Это днём надо было окутываться, а сейчас уже солнце заходит!
— А я весь день такая стою, это вы смогли моё свечение увидеть только в лучах заходящего солнца.
— Да! Сегодня «африканская» жара, — вспомнила я бабушкины слова.
— А мы, пеларгонии, жары не боимся. Мы сами африканские! Поэтому хорошо научились защищаться от иссушающих лучей солнца.
— Ты из Африки?! — задохнулась я. — Вот здорово!
Листья Пеларгонии затряслись, словно она засмеялась:
— Ты хочешь в Африку?
— Ещё как!
— Наклонись и вдохни мой аромат, — таинственно проговорила Пеларгония.
— Аромат? — страшным голосом завопила Глупость. — Это называется аромат? Этот противный, тошнотворный, непроглатываемый запах называется а-ро-ма-т?
Я замерла. Мне было ужасно стыдно за Глупость, но в тайне, только в тайне, я немножко с ней была согласна. Мне тоже не нравился запах бабушкиной герани. Ой! Пеларгонии.
