Рольф был прав. В бухту вошел большой «морской-океанский», как они еще называли его у себя на военном судне, шестнадцативесельный баркас. Однако на веслах было только двое. Да еще стоял парус. А самое странное – что управляли им индейцы. Они уже были недалеко, и Констанция прекрасно видела, что голова аборигена, стоявшего на корме посудины, увенчивалась короной из перьев. Констанция не могла разглядеть его лица, но видела, что он – рослый и величественный, как монумент последнему уцелевшему в Новом Свете аборигену – стоял, скрестив руки на груди. Двое других усердно работали веслами, держась поближе к восточному берегу, но в то же время явно нацеливаясь на фрегат.
Прошло еще несколько минут, вождь что-то гортанно прокричал, и воины замерли с приподнятыми веслами. Все трое смотрели теперь в сторону фрегата.
«Вот чего они совершенно не ожидали увидеть здесь, так это “Адмирала Дрейка”», – как-то отлегло от сердца Констанции. Очевидно, дикари отсиживались где-то в прибрежной засаде, между скалами, и заметили, как они с Рольфом входили в пролив на плоту. О существовании же корабля они даже не подозревали.
Несмотря на то, что гребцы сушили весла, баркас явно дрейфовал в ее сторону, и Констанция, все еще нагишом, стоя под огромным камнем, вынуждена была держать его под дулом своего ружья. Пистолет, абордажный кортик и нож лежали на камне, под рукой, ибо, придя в себя, Грей была полна решимости сразиться с индейцами даже в том случае, если по каким-то причинам барон не сумеет прийти ей на помощь.
Единственное, что ее смущало – что она все еще оставалась совершенно голой, поскольку боялась, что, занявшись одеванием, может пропустить тот момент, когда туземцы начнут высаживаться на берег. Не менее опасным было и то, что они очень быстро могли достичь фрегата и элементарно захватить его. Ни она, ни капитан помешать этому уже не могли. Странно, что индейцы до сих пор не решились на этот абордаж. Разве что опасаются, что там, на судне остались другие члены команды. В таком случае следует предположить, что через несколько минут, вслед за шлюпкой вождя, появятся другие, с целой ордой аборигенов.
Констанция оглянулась. Прошлась взглядом по крутому склону хребта. Нет, в этой части ей не подняться. А значит, отступить может только в сторону водопада, поближе к Рольфу.
Какого дьявола они тянут? Ждут своих? Выжидают, появится ли кто-либо на палубе «Адмирала Дрейка»? Они ведь не могли не заметить если не ее, то уж во всяком случае Рольфа. Впрочем, ее они тоже прекрасно видели: по многим рассказам пиратов и солдат английских гарнизонов Нового Света Констанция знала, что обычно индейцы отличаются прекрасным зрением. Так почему же эти, собственно, должны составить исключение?
Констанции хотелось позвать Рольфа. Попытаться выяснить, где он и что намерен предпринять. Но, опасаясь окончательно выдать свое пристанище, тоже молчаливо выжидала.
Зато туземцы долго ждать себя не заставили. Дружно взмахнув веслами, они еще на несколько кабельтовых приблизились к ней и к берегу. Хотя опасность усилилась, приближение их все же заставило Констанцию на минутку прислонить ружье к валуну и схватиться за штаны, сшитые из плотной, очень напоминающей парусину, ткани. Одевалась она нервно, путаясь и чертыхаясь, напяливая мундир на все еще влажное тело уже почти на глазах у индейцев. Но когда, в конце концов, эта пытка стыдом и страхом завершилась, сразу же почувствовала себя увереннее. Тем более что аборигены не стреляли, хотя могли попытаться достать ее здесь. И вообще они вели себя довольно миролюбиво, а значит, странно.
Зайдя подальше за валун, Констанция надела рубаху и китель и теперь посматривала на сапоги.
– Эй, кто вы? – зычный голос вождя прозвучал настолько неожиданно, что буквально пригвоздил ее к камню, распял на нем, заставив забыть о сапогах и вновь схватиться за ружье. – Испанцы или англичане?!
– Англичане! – тотчас же ответила Констанция.
– По-английски я говорю плохо! – сложив ладони рупором, прокричал один из воинов, восседавший на носу баркаса. – Вы говорите по-испански?
– Так же плохо, как и вы по-английски! Но вы говорите, как можете, постараюсь понять.
– Говорите по-испански, я прекрасно понимаю вас! – тотчас же вклинился в их диалог голос капитана.
Констанция оглянулась. Нет, она не могла видеть барона, притаившегося где-то рядом, в нескольких шагах, вон за тем выступом. Но это уже было не столь важно. Индейцы пришли не из желания сражаться. Всем своим видом, очень рискуя – особенно это касалось все еще молча, невозмутимо, стоявшего на корме вождя, – они показывали, что явились не для того, чтобы проливать кровь. А это сразу же меняло ситуацию.
Прислушиваясь к их разговору, штурман принялась надевать носки и натягивать сапоги, чтобы уже через минуту-другую быть готовой к любым неожиданностям.
– Кто ваш вождь?! – спросил тем временем индеец, все еще пользуясь английским.
– Я! – последовал ответ Рольфа.
– Вот уж не думала, – насмешливо проворчала Грей. – Поздравляю, барон!
– Не вмешивайтесь, штурман, – недовольно парировал Рольф, но все же решил уточнить: – Только я не вождь, а капитан этого судна.
– На котором нет команды?
Рольфу, как и Констанции, вопрос не понравился. Индеец явно хотел выспросить то, что должен был выяснить как разведчик.
– Часть команды сошла на берег. Часть находится на остатках корабля по ту сторону острова, – резко ответил барон. – Что вас еще интересует?
– Значит, на корабле, который по ту сторону острова, тоже ваши матросы?! – переспросил индеец, вперемешку коверкая испанские и английские слова.
– Я уже сказал! И потом, я ведь не спрашиваю, сколько ваших воинов поджидает вас по ту сторону пролива.
– Мы прибыли одни! – последовал ответ. – Наш вождь желает поговорить с вами, капитан! Мы можем пристать к берегу?
– Можете.
– Тогда прикажите своей белой женщине опустить ружье.
– Какой еще «белой женщине»? Эй, штурман, – озорно подшутил Рольф, – вы слышали: они принимают вас за женщину.
– А вас – за вождя племени. И ничего, я с этим как-то мирюсь.
– Это не женщина! Это штурман моего корабля. Один из лучших моих воинов.
Индеец промолчал. Очевидно, ответ капитана несколько озадачил его. А главное – заставил усомниться в искренности: ведь он-то прекрасно видел, что за валуном прячется женщина.
– Штурман!
– Что, капитан?
– Отходите ко мне! В случае чего – прикрою. Вместе держаться будет удобнее. И потом – рядом плот и уводящая на перевал козья тропа.
Сунув абордажную саблю в ножны, а кинжал и пистолет – за пояс, Констанция еще раз проверила ружье и, держа его наготове, быстро перебежала к ближайшей пальме, от нее – к валуну, а затем во всю прыть преодолела самый опасный, совершенно открытый участок побережья, за которым начинался выступ.
