– Только не навсегда, – возразила мать, понимая, что отговаривать дочь от этой затеи бессмысленно. Она помнила, с какой решительностью она сама переодевалась в свое время в мужское платье – из желания пробраться в Англию и отыскать там своего хозяина и возлюбленного. – Если ты и уйдешь, то лишь до тех пор, пока не станет ясно, что виконт окончательно пришел в себя, смирился с тем, что наследницей его становится дочь, а потому готов к твоему возвращению. Так что, где бы ты ни находилась, хотя бы раз в два-три месяца должна сообщать, каким образом я смогу отыскать тебя.
Констанция, конечно, дала матери слово, что будет сообщать о себе не реже чем раз в три месяца, хотя уже тогда была убеждена, что не сдержит его. Уходить она намеревалась, хлопая дверью. Весь следующий день прошел в приготовлениях к отъезду, которые держались в тайне от виконта. Узнав, что Констанция намерена побывать в Лондоне, поскольку давно собиралась полюбоваться столицей, в которую судьба еще ни разу не забрасывала ее, мать посоветовала остановиться у знакомого нотариуса, своего дальнего родственника. При этом она рассчитывала, что с его помощью Констанций Грей откроет там какое-то свое дело: то ли таверну, то ли заезжий двор. Или же станет совладельцем торговой рыбацкой шхуны.
Денег и драгоценностей, которые она дала Констанции перед отъездом, и впрямь хватило бы на то, чтобы открыть свой собственный заезжий двор или начать карьеру ростовщика. Судя по всему, это была часть тех драгоценностей, с которыми служанка виконта когда-то прибыла в Англию и то ли скрыла их от хозяина, то ли получила в виде вознаграждения; однако выяснять происхождение их Констанция не стала.
…Прервав свои воспоминания, Констанция с грустью взглянула на расплавляющуюся в горниле перевала луну и представила себе, как в такие же ночи Ирвин Рольф стоял у входа в пещеру, всеми забытый, совсем один на всем этом безлюдном острове, и с тоской смотрел на луну, на звезды, на океан, в котором месяцами не появляется ни одного паруса, ни одной пироги… Каково ему было здесь одному? Как это должно быть страшно: осознавать, что ты один на всем острове, на сотни миль безлюдного, враждебного тебе океана!
Ей вдруг показалось, что кто-то прошел рядом с ее каютой. Прислушалась: да, скрип досок под ногами, удаляющиеся шаги. Набросив на себя куртку и схватив два пистолета, Констанция в одних подштанниках осторожно приоткрыла дверь каюты. Никого! Прошла по переходу, спустилась по трапу на палубу… Это был Рольф. Он стоял у левого борта, обращенного в сторону океана, и смотрел на перевал, на луну, туда, куда только что смотрела она. Вот только появление ее самой он так и не заметил.
«А ведь если бы не заявились эти чертовы индейцы… – подумала Грей. – Там, под водопадом, или в озерце, произошло бы то, что в конце концов рано или поздно должно было произойти… Совершенно ясно, что обязательно случилось бы сегодня».
Констанция не знала, как и где именно это должно было свершиться. Возможно, она решилась бы подойти к Ирвину, когда тот наслаждался бы пресной прохладой водопада. Закрыв глаза и запрокинув голову, он стоял бы под струями воды, а потом вдруг совершенно случайно бросил взгляд в пространство перед собой и увидел… женскую грудь! Нагую женщину! Красивую, беззащитную, влюбленную. И произошло бы то, о чем он столько мечтал, плескаясь в водах залива, бродя по джунглям острова, томясь в своей отшельнической пещере.
А может, она все еще плавала бы в своем озерце или лежала на острове-валуне… А он, нагишом, ничего не подозревая…
Там, под водопадом, или на островке посреди озера, он и брал бы ее.
Закрыв глаза, Констанция попыталась представить себе, как именно это у них происходило бы. Как бы вел себя и что говорил он. Как бы вела себя и что лепетала она… Нет, скорее всего и лучше всего, если бы это произошло в воде, прямо в воде… За свою недолгую жизнь она знала лишь троих мужчин: мужа и двух случайных… Однако ни один из них никогда не брал ее в воде. Наверное, это какое-то особое ощущение.
Пытаясь возбудить свою фантазию и разогреть чувства, Констанция придумывала все новые и новые ситуации, все новые позы, в которых должна была происходить их первая любовная связь. Ей это нравилось. Мечтания разогревали кровь, и женщина не спешила отказываться от них, как от девичьих грез. Хотя и чувствовала себя при этом не совсем комфортно. Уже хотя бы потому, что осуществлять или не осуществлять любую из своих фантазий – было сейчас исключительно в ее воле. Стоило только раскрепоститься, открыть Ирвину свою тайну и избрать место для любовной встречи…
«Ну, если, находясь наедине со своим бароном на огромном безлюдном корабле, в заливе, обрамленном дикими берегами, ты еще мучаешься по поводу того, где и как предаваться любви с ним!.. – саркастически одернула себя Констанция. – Тогда дела у тебя действительно плохи, и вряд ли кто-либо способен помочь тебе в этом».
19
– Вы кого-то поджидаете, мистер Рольф? – решила Констанция нарушить собственное, становившееся слишком тягостным для нее, молчание.
Прошло несколько секунд не менее тягостного ожидания, прежде чем капитан ответил:
– Можно предположить, что рассвета. Больше ждать здесь некого.
– Не спится, – подступила Констанция на несколько шагов ближе к Рольфу.
– Колдовская ночь Острова Привидений. Как бы меня ни убеждали потом, никогда не поверю, что где-то, в какой-либо другой части мира сего, ночи могут быть точно такими же. Возможно, нынешняя не самая изумительная, но поверьте: это что-то непередаваемое.
– Уже верю, господин барон.
– Мне пришлось побывать во многих краях, и можете себе представить…
– Я ведь уже поверил вам, барон, – мягко, чисто по-женски прервала его Грей, стараясь не позволять капитану слишком увлекаться описаниями ночи, колдовская магия которой будоражила ее не менее, чем самого капитана.
– А вот вам стоило бы поспать, – недовольно заметил Рольф, очевидно, обидевшись за то, что штурман не позволяет ему излить свою душу. – Судя по тому, как вы устали, к подобным весельным переходам вы еще не привыкли.
– Вас тоже трудно заподозрить в том, что несколько последних лет вы провели в роли гребца на весельной галере.
«Дьявол меня растерзай, что я несу?! – тут же ужаснулась Констанция. – Почему мы ни разу не можем поговорить с Ирвином по-человечески?! Почему из-за любого пустяка ты начинаешь вести себя, как норовистая необъезженная лошадь? Но, может быть, потому и лягаешься, что, несмотря на свое семимесячное замужество и двух ухажеров, так и осталась необъезженной?..»
Почувствовав, что разговор не клеится, Рольф тоже умолк.
Подойдя еще ближе, Грей привалилась спиной к прохладной влажноватой мачте и долго смотрела на звезды, на угасающее кострище луны, тлеющее на южном отроге перевала; на черный створ пролива, из которого доносился шум океанского прибоя. Если бы не сей грохот, место это вообще казалось бы задворками рая.
– Коль уж вы опасаетесь появления туземцев и решили покараулить, то позвольте сделать это мне, капитан, – покаянно предложила Грей, надеясь вернуть себе расположение барона.
