Таксист, который подвозил её из аэропорта, нативный кочевник, долго и с характерными для наименее образованной части этого меньшинства сложными речевыми оборотами рассказывал, как ночью позвонила тёща и рассказала про объект, как испугалась жена, как плакала маленькая дочка… И как потом они отсиживались до утра в погребе, и утром он отвёз семью в деревню к куму, а сам вернулся – надо было работать.
– Ить деньги-то, они, ить их тудыть, они всегда, иннах, нужны! – объяснял он Шуше. – Ить он, растудыть, полетал-полетал, гнно чумазое, и, в качель его, улетел! Ить же ёжкин кот! Можь, иннах, не вернётся?
Шуша пожала плечами.
– А выглядел-то он как?
– Да ить же кто ж иннах знает это гнно? Млестело, тудыть их, от фонарей ить их растудыть, чо-то, а чо – их ёжкин кот, и не видать, в качель!
Шуша расплатилась и вылезла из машины. Таксист подвёз её к гостинице «Центральная»: автобусы в саму Тотьму и район, разумеется, больше не ходили, Гришнак Углукович утром обещал выслать за ней машину или вертолёт, а может, и кого-то из аэропроектников, но только ближе к вечеру. И то, и другое, и третье Шушу не очень устраивало: на машине ехать долго, три с лишним, а то и четыре часа, а все вертолёты и аэропроектники могли, как честно признался директор, до поздней ночи отлавливать несколько съёмочных групп, попытавшихся проникнуть в зону.
Она огляделась. На обширной площади перед гостиницей, которая, видимо, часто использовалась для массовых мероприятий, стояло несколько пустых такси: нативный кочевник, прощаясь, признался, что работы сегодня не густо, хотя кое-кому удалось за большие деньги подвезти группы журналистов до ближайших к Тотьме населённых пунктов, которые ещё не были эвакуированы. Перед фасадом красовался неизменный Махатма, а напротив, вдалеке, перед красивым, явно недавно отреставрированным зданием – Мартин Лютер Кинг. Шуша прислушалась: здание было городской филармонией. Место для памятника было выбрано странное, обычно Кинга устанавливали перед мэриями, но, в конце концов, это дело вологжан, где им в собственном городе кого увековечивать.
Она, придерживая сумку, толкнула тяжёлую дверь и подошла к ресепшену Администратор, совсем молоденькая, веснушчатая техноориенталка, читавшая детектив в мягкой обложке, отвлеклась от книги и приветливо улыбнулась ей.
– Можно на полсуток номер? – поздоровавшись, спросила Шуша.
– Пожалуйста! Вам какой? Люкс, полулюкс, улучшенный?
– В улучшенном душ есть?
Администратор состроила обиженную физиономию.
– У нас в улучшенных – ванная, а в полулюксах и люксах – джакузи! Но стиральной машины нету – заявила она.
– Полулюкс давайте. И, возможно, потом продлю, вечером. Сказали, могут только вечером встретить, да и то вряд ли, – объяснила она в ответ на вопросительный взгляд веснушчатой администраторши.
Та кивнула, улыбнулась и принялась оформлять документы.
Помыться Шуше хотелось больше всего на свете. Помыться и постирать одежду. Заляпанный рвотой свитер, в котором она была вчера, в больнице просто упаковали в герметичный пакет и так и выдали ей сегодня. Ничего, ручками, ручками.
Хорошо, что Гришнак Углукович додумался захватить сумку с вещами, когда её увозили на скорой: если бы пришлось возвращаться в бюро или домой, чтобы переодеться, она ни за что бы не успела к утреннему вологодскому самолёту, пришлось бы куковать в Москве до ночи. Она вздохнула, позавидовав остальным сотрудникам, которые вчера с ветерком добрались до города спецрейсами МЧС…
Получив ключ, Шуша поднялась в небольшой уютный номер на третьем этаже. Судя по всему, гостиница не страдала от избытка постояльцев. Но что именно было этому виной, закончившийся туристический сезон или ночной полёт «млестящего гнна», – сказать было трудно.
Она с наслаждением скинула воняющую больницей одежду и залезла в бурлящую горячей водой ванну. Утром лечащий врач всё-таки порядком измотал ей нервы: несмотря на то, что после вчерашних успокоительных Шуша впервые за несколько дней проснулась бодрой и не хотела спать, он всё толковал про какую-то сглаженность зубца Т на кардиограмме и нерегулярность основного альфа-ритма мозга, предлагал задержаться ещё на сутки, чтобы пройти дополнительные обследования… Шуша стукнула кулаком по столу, высказалась в том смысле, что этот самый «зубец Т» будет куда как круче, когда чёртов корабль улетит, а альфа-ритм, может, у неё всю жизнь нерегулярный, и тогда Михаил Андреевич, поджав губы, всё-таки подписал ей больничный. Надавав кучу лекарств с собой, он предупредил, что отправляет историю болезни в полевой госпиталь МЧС в Тотьме и что никуда она не денется: там замглавного – его однокурсник. Шуша пожала плечами по поводу однокурсника, поблагодарила за лечение и, подхватив больничный и вещи, смылась поскорее.
Теперь, лёжа в ванной и медленно намыливая гостиничным шампунем волосы, она снова попыталась прислушаться. Связаться с кем-то, чтобы получить мыслеобраз, действительно мешали защитные заклинания, это она уже поняла. Но что мешало получить информацию о корабле? Он уже приземлился, следовательно, стал частью мира. Однако она по-прежнему ощущала его, как нечто совершенно чужеродное, непроницаемое, чувствовала только огромную, почти невыносимую тяжесть, которой он взгромоздился на землю, и ещё – боль её ожога…
Она подумала, что в гостинице наверняка есть сетевой салон, так что, пока будет ждать звонка или мыслеобраза от Гришнака Углуковича, надо будет всё-таки связаться с кем-нибудь из других регионалов, узнать, как ощущают корабль они, и не появилось ли каких-то новых предчувствий?
Она вздохнула, размышляя, с кем бы можно было связаться: Настя умерла, Серега из Владивостока наверняка уже заканчивает работу… Найти Мишеля? И пытаться понять друг друга с пятого на десятое? Она в который раз за последние полторы недели пожалела, что в курс подготовки геоманта иностранные языки входят лишь факультативно, а сама она слишком ленива, чтобы выучить хотя бы один нормально…
Впрочем, о чём она? Наверняка подавляющее большинство ведущих геомантов ещё не вышли из больниц, а среди геомантов регионального уровня способностей в остальных бюро она не знает никого…
Звонок мобильника раздался, когда Шуша уже доставала чистое бельё из сушилки. Гришнак Углукович то ли решил пренебречь секретностью (сотовая связь, в отличие от телепатической, теоретически могла прослушиваться), то ли вообще не слишком беспокоился о ней.
– Примерно через два часа за тобой вертолёт будет, – сообщил он, едва Шуша поздоровалась. – На улице Герцена стоянка, найдёшь?
– Найду, – радостно ответила Шуша. – Вроде тут недалеко. Какие новости, Гришнак Углукович?
– Новости здесь узнаешь, тут их полно! – усмехнулся Гришнак Углукович. – Кстати, можешь особо не обедать, только перекуси на дорожку: кормят здесь так, что ещё долго будешь от хорошего отвыкать.
Поесть Шуша любила и последнему совету директора следовать не собиралась. В холле на ресепшене она узнала у администраторши, на этот раз хихикавшей с кем-то по телефону, где можно пообедать, и, получив исчерпывающие рекомендации в количестве пяти адресов, решила остановиться на самом близком: на собственно гостиничной столовке.
