Шуша покачала головой.
– Гришнак Углукович, когда я… Когда мне пришёл в голову этот план, я не думала, что всё будет так сложно, – она помолчала и, вздохнув, добавила: – И не думала, что всё будет так всерьёз.
Он пожал плечами. Безразлично, как ей показалось.
– Знаешь песню такую: «Нормальные герои всегда идут в обход»? – спросил он. – Хорошая песня и смешной фильм. Только знаешь, так никогда не получается почему-то. Геройство – это всегда жест отчаяния. А отчаяние – это, когда нет никакого обходного пути.
Он резко отодвинул стул и снова заходил по кабинету.
– Шуш, а Шуш, – окликнул её Гарасфальт.
Шуша подняла голову и устало посмотрела на аналитика.
– Ты просто пойми, две недели – это не только у тебя, две недели – это у всей Земли…
Шуша вспыхнула.
– Спасибо вам… коллеги! Спасибо, что напомнили, не забыли! Да, Юлечка, конечно, соответствует всем критериям, она, конечно, со своей генетикой будто специально родилась для того, чтобы отправиться на этот чёртов корабль и…
Она махнула рукой и, не сдержавшись, выскочила из кабинета.
Вверх, вверх по лестнице, дальше по коридору, и вот оно, окно.
За стеклом колыхались ветви, – точно так же, как всего лишь пять дней назад, когда она ждала здесь разговора с генералом. Прикоснуться горячим лбом к ледяному стеклу замереть, так и стоять, просто плакать, ощущая, как по щекам стекают горячие слёзы.
Отчаяние, отчаяние, отчаяние… Она была бессильна что-либо изменить с того момента, как почувствовала приближение кризиса, невнятного и неопределённого. И никто в мире, никто, не мог остановить этот корабль, предупредить события, которые развернулись дальше. Они – тренированные геоманты, способные сделать, казалось бы, невозможное, оказались бессильны! А теперь получалось, что за их беспомощность должны расплачиваться другие. Конкретно – её друзья и близкие, для которых она и призвана была хранить стабильность в мире…
– Шуша… Шуша…
Она обернулась. Перед ней стоял Гарасфальт.
– Ну что? – огрызнулась она.
– Ничего. Абсолютно ничего, – он покачал головой и легко повёл рукой, еле заметно пошевелив губами.
Шуша хотела сказать, что шёл бы он в таком случае далеко и надолго, но вдруг поняла, что ноги не держат, и пора бы прилечь на пару часиков…
– Ну вот и ладушки, – пробормотал Гарасфальт и поймал её на руки.
Потом подкинул, устроив поудобнее, и, ногой толкнув дверь в соседний кабинет, пристроил её на диванчике.
– Не обижайся, – глядя на спящую Шушу, произнёс он. – Господин посол просил Гришнака Углуковича следить, чтобы ты не переутруждалась.
Открыв глаза, она поначалу даже не поняла, где находится. Потом ощутила жжение от высохших слёз на щеках и, мрачно ругнувшись, села. Голова больше не болела, но настроение было хуже некуда. Особенно обижал поступок Гарасфальта и его последние слова, которые она услышала сквозь сон. Опять дед вмешивается в её жизнь, даже здесь, за сотни километров от заброшенной сторожки под Алатырем, ведёт какую-то свою игру!
За окном покачивались ветки, на которые она смотрела пять дней назад, во время разговора с генералом. Было пасмурно, начинался лёгкий снежок. Она глянула на часы. Надо же, всего полтора часа проспала! А кажется – целую ночь…
Шуша встала и против своего ожидания потянулась. Хоть Гарасфальт поступил, по её мнению, очень плохо, если не сказать подло, всё-таки она выспалась. Теперь надо было спускаться, разговор с директором явно был не окончен: не для того же только он её звал, чтобы поставить в известность о назначении Юлечки в помощники…
Дверь грохнула, шаги гулко прозвучали в пустом коридоре. Где у них тут туалет, чёрт возьми?
Наконец, в противоположном углу коридора Шуша обнаружила вожделенную дверь. Вода из-под крана текла тонкой струйкой, видимо, эвакуировав население Тотьмы и персонал водонапорной станции, эмчеэсники решили не тратить энергию на поддержание полного напора в системе.
Шуша долго плескала на лицо ледяной водой и промывала глаза, до тех пор, пока не ощутила, что щёки больше не щиплет. От холода слегка заломило скулы, она подняла голову и посмотрелась в зеркало. Нормально, глаза уже не красные, сойдёт.
Полотенце, естественно, никто не менял ещё с первой, добровольной эвакуации. Шуша поморщилась и полезла за платком. Замёрзшие красные мокрые руки никак не влезали в карман жёстких камуфляжных брюк, и, снова ругнувшись, она потрясла кистями в воздухе, пытаясь согреть и высушить. Когда ей это удалось, почти высохло и лицо, так что, удовольствовавшись лёгким промакиванием, она сунула платок обратно в карман и двинулась к лестнице.
Сидевшая за столом в приёмной Лиля мрачно подпирала голову рукой, глядя в монитор и лениво водя мышкой по столу.
– А, ты… – пробормотала она в ответ на Шушино приветствие. – Погоди, там опять бои местного значения.
– Что случилось-то? – поинтересовалась та.
– Да бред обычный. Аналитик этот ооровский сначала требовал ещё двоих физиков включить… А потом Юлию твою увидел и вообще хай поднял.
– Не Юлию, Юлианну, – автоматически поправила Шуша. Лиля махнула рукой.
– Не важно. В общем, не подходит она ему. Маленькая слишком, и вообще…
Шуша не могла скрыть облегчённого вздоха.
– В общем, погуляй немного. Пообедать сходи, что ли. Сунешься туда – сама башки не снесешь.
Шуша согласно кивнула и решила немного подзаправиться, – завтрак был уже довольно давно.
На пороге здания администрации она столкнулась с Календулой.
– А, привет… – как-то робко поприветствовала её исконная земледелица. – Куда сейчас?
– Обедать. Пошли вместе? – предложила Шуша.
– Н-ну… Пошли… – неуверенно пробормотала та, отводя глаза.
«Странная какая-то стала… – подумала Шуша, шагая бок о бок с исконной земледелицей к столовой. – Дональдыч её, что ли, умучил»…
– Над чем сейчас работаешь? – спросила она Календулу.
– Да так… – поведя плечами, ответила ведущий специалист отдела экоконтроля. – По заданию директора кое-что.
– То-то я смотрю, ты дома почти не ночуешь… – сочувственно произнесла Шуша.
Календула как-то боязливо оглянулась на неё и вдруг остановилась.
– Ээээ… Знаешь, я тут вспомнила… Забыла там в кабинете кое-что… Ты иди сама, ладно? Успею – догоню тебя.
Шуша озадаченно смотрела на исконную земледелицу Что Календула откровенно врёт, – это она понимала прекрасно, для этого даже не надо было прислушиваться. А вот что заставило спокойную и всегда искреннюю приятельницу это делать…
– Ты это… Ничего не случилось? Может, помочь? – спросила она.
