– И то правда.
– Что вы теперь намереваетесь делать? – спросил Кастерак.
– Этим вопросом вы меня немало озадачили.
– Вы знаете, что этого человека зовут не Сентак?
– Вы ведь сами мне об этом сказали.
– Если он преступник, а я подозреваю, что так оно и есть, может, вам стоит попытаться опередить его и аннулировать брак?
– Опять вы за свое!
– Да, мадам, опять, ведь, по моему убеждению, вам лучше оказаться в странном положении то ли девицы, то ли жены, то ли вдовы, чем быть супругой человека, которого закон клеймит как преступника.
– Но на чем я обосную подобное требование?
– На словах самого Сентака – словах, которые я слышал и которые готов подтвердить перед судом.
– Мой дорогой друг, вы совершенно не подумали о том, что впоследствии я окажусь в очень непростой ситуации.
– Вам не надо этого бояться.
– Что же со мной будет?
– Вы выйдете замуж за честного и порядочного человека.
– Кому я буду нужна после подобного скандала?
– Об этом не беспокойтесь. Я знаю молодых людей, которые с гордостью поведут вас к алтарю и дадут вашему сыну свою фамилию.
Маринетта слушала их разговор, совершенно ничего не понимая.
– Вы прекрасно видите, в каком положении оказался Сентак, – продолжал Кастерак. – Порвите с ним, порвите решительно и окончательно, в противном случае он в своем падении увлечет вас за собой.
– Мадам! – воскликнула горничная, вбегая в салон.
– Что такое? – спросила Эрмина, немало раздражаясь от того, что ее так бесцеремонно побеспокоили. – Неужели в доме начался пожар, что вы, как сумасшедшая, врываетесь сюда, хотя вас никто не звал?
– Произошло нечто из ряда вон выходящее.
– Да что, в конце концов, случилось?
– Только что арестовали Мюлара.
– Ну и что? Пусть себе арестовывают.
Горничная вышла, не в силах прийти в себя от изумления.
– Вот видите, мадам, все оборачивается против Сентака. С ним обошлись вежливо, но вот с его индусом церемониться не стали.
– Дайте мне хотя бы время подумать.
– Думайте, только быстро.
– Ах! Вы же знаете, что правосудие хромает на обе ноги и никогда не торопится.
– Но ведь инициативу, которая поможет вам спастись, вы должны проявить сами.
– Послушайте. Я еще до конца не выздоровела. Чтобы полностью оправиться от болезни, мне еще понадобится самое меньшее три дня.
– Вы правы.
– Через три дня я приму решение.
– Отлично.
– И если надумаю выступить против мужа, то тут же уеду жить к матери и тогда выдвину обвинения, которые вы поддержите.
– Всеми силами моей души.
– Что касается вас, Маринетта, то сохранить все в тайне, полагаю, в ваших же интересах.
– Ах, мадам! Не бойтесь.
– Впрочем, я всецело вам доверяю.
После этих слов Кастерак раскланялся с Эрминой и Маринеттой. Если бы он проявил чуть больше наблюдательности, то заметил бы, что юная девушка погрузилась в задумчивость.
Но хотя молодой человек и вырвал Вандешах из когтей Мюлара, чувства он питал отнюдь не к ней.
IV
Тем временем Семилан нервно прогуливался по улице дю Га, дожидаясь когда Сентак выйдет от следователя.
«Лишь бы его не арестовали! – говорил он себе. – Лишь бы он не польстился на медоточивые речи слуги правосудия. Как только он сделает первое признание, его уже будет не остановить. Так что я кровно заинтересован в том, чтобы он не болтал. Ах! Если бы он мог скомпрометировать только себя, мне было бы все равно. С тремястами тысячами франков в кармане я чувствую себя отлично и вполне могу претендовать на знатное происхождение. А эта маленькая индийская принцесса и правда очаровательна. Никогда еще я не чувствовал в груди смущения в присутствии дамы, которая поднимала на меня глаза».
В этот момент бандит не удержался и ухмыльнулся.
– Эх! – продолжал он. – Неужели я влюбился в этого ребенка? Семилан влюблен! Это что-то новое. Смешно! Разве у меня есть право или время на любовь? В то же время, если бы эта малышка стала моей женой, для меня это было бы ни с чем не сравнимое счастье.
Он на мгновение задумался.
– А ведь план, который я в тот день изложил Сентаку, был отнюдь не глуп, – вполголоса произнес он. Так почему бы мне его тогда не исполнить? Сентак – человек пропащий, его голова не предназначена для великих замыслов. А если на время оставить Вандешах получать хорошее воспитание, отправиться к ее отцу и рассказать все, что я знаю? Мне показалось, что это дитя бросило на меня взгляд, в котором присутствовало огромное удивление, но не было и намека на ненависть, скорее наоборот. Полно вам, господин Семилан! Вы прямо фат какой-то, слово чести!
Дойдя до этого пункта своего монолога, бандит вдруг увидел Сентака, вышедшего из дворца правосудия, и направился прямо к нему.
Саиль, сохраняя спокойствие, не заторопился ему навстречу, но когда они поравнялись, сказал: – Вы правильно поступили, решив прийти сюда и подождать меня. Мне нужно вам многое сказать.
– Ну что же, давайте побеседуем.
– Нет, только не на улице. Когда-то вы научили меня проявлять бдительность, в которой мы сейчас нуждаемся больше, чем когда-либо.
Они направились в кафе и уединились за столиком в уголке.
– Ну что? – спросил Семилан. – Что сказал следователь?
– Все, о чем он говорил, для меня было ожидаемо.
– И что же?
– Своим ответом я нанес ему поражение.
– Вы доказали свою невиновность?
– Нет, не доказал, но и вину мою установить тоже очень трудно. Напрасно жена Кадевиля выдвинула против меня это обвинение, я без труда продемонстрировал ей, что она ошибается.
– Ошибается?
– Да. Если бы я заявил, что все ее обвинения ложные, она могла бы попросить дать показания Мэн-Арди, Кастерака и других, которым наверняка поведала о своих злоключениях задолго до того, как ее супруг был арестован.
– Иными словами, то, что все так случилось, нам только на руку?
– Да, но я все равно чувствую в душе тревогу.
– Чего же вы опасаетесь?
– Да чего угодно. У меня такое ощущение, что все мои планы рушатся, что задуманные мной ходы не приносят успеха, что жена вскоре заинтересуется моим настоящим именем. Мне очень неспокойно, меня терзают предчувствия.
– Неужели вы суеверны?
