8 марта, в Женский день, объявили о сокращении продолжительности рабочего дня в субботу с 8 до 6 часов. Одновременно началась подготовка к переходу с 1957 года на семичасовой рабочий день, а затем, с 1958 года – на пятидневную рабочую неделю. Так планировал отец395, но министерства, Госплан и Госкомтруд сопротивлялись. По их мнению, сокращение рабочего времени пагубно отразится на пятилетке. Под давлением справок, докладных и других аргументов отец сдал позиции, нововведения пришлось отложить. В результате семичасовой рабочий день вместо 1956 года установили только в 1960 году, а пятидневку и вовсе ввели уже после отца. В 1956 году ему удалось продавить только сокращенный шестичасовой рабочий день для подростков от шестнадцати до восемнадцати лет, «украденный» у них Сталиным в 1940 году396.
26 марта Указом Президиума Верховного Совета продлили отпуск по беременности с 77 до 112 дней.
В марте 1956 года вышел первый номер литературно-политического журнала Союза писателей СССР «Наш современник». 28 марта 1956 года Президиум ЦК уже в который раз обсуждал, что делать с Дворцом Советов, 420-метровым небоскребом, венчаемым памятником Ленину огромных размеров. Решение о его сооружении еще в 1922 году принял I съезд Советов. Через десять лет знаменитый архитектор Борис Михайлович Иофан, автор построенного напротив Кремля дома правительства – «Дома на набережной» – закончил проект Дворца Советов и предложил «посадить» его на место «бездарного» храма Христа Спасителя архитектора Константина Андреевича Тона, возведенного в 1837–1883 годах. Сталину идея Иофана понравилась. В 1931 году храм взорвали, вырыли котлован, заложили фундамент, и тут грянула война. Строительство застопорилось. В 1956 году новая власть решала, что делать с затопленным водами Москвы-реки котлованом. К небоскребам в Москве отец относился однозначно отрицательно, их строительство чрезвычайно дорого, а земли у нас пока достаточно. Но отказаться от строительства он тоже не мог, ведь это памятник Ленину, освященный еще Ленинским съездом Советов. Вот и «волынил» он этот вопрос сколько мог. Предложил памятник Ленину и сам Дворец разделить, объявить новый конкурс. Ворошилов не согласился, призвал «не отказываться от проекта тов. Иофана». Договорились вернуться к этому вопросу в будущем397. Разрешили вопрос 28 декабря 1956 года, когда Совет Министров СССР постановил проект Иофана сдать в архив, объявить конкурсы на Дворец и на памятник Ленину отдельно. Памятнику отвели место напротив университета, над Москвой-рекой, где впоследствии соорудили лыжный трамплин, а Дворец решили разместить рядом с пантеоном, в трех километрах позади университета.
Со временем отказались и от пантеона, и от Дворца Советов, памятник Ленину перенесли на площадь пересечения проспекта его имени и Садового кольца, а залитый водой котлован переоборудовали под бассейн «Москва». Отец пожалел «зарывать» в землю стоивший стольких трудов мощный фундамент Дворца Советов, решил его таким образом законсервировать до лучших времен. Он тогда говорил: «Пусть будущие поколения сами распорядятся, что возвести на его основе». Распорядились. Теперь на этом месте стоит точная копия «бездарного» проекта архитектора Тона. Не знаю, как другим, но мне храм нравится. В апреле в Москву приехал из США Давид Бурлюк, перед революцией знаменитый поэт-футурист, скандалист, борец за свободу самовыражения в искусстве и вообще борец. В 1920 году он уехал из своей родной Одессы на Запад, обосновался в США. Его приезд обрадовал далеко не всех. Скульптор Евгений Вучетич даже написал в инстанции протест. В ЦК посчитали «опасения тов. Вучетича, что Бурлюк сможет оказать вредное влияние на нашу творческую молодежь, необоснованными», и отправили его письмо в архив398. 26 апреля отменили сталинский закон, требовавший четырехмесячного тюремного заключения за опоздание на работу и шестимесячного за прогул без уважительных причин. Одновременно отменили «крепостное право» в промышленности – закон от 19 октября 1940 года, предоставлявший министерствам право переводить работников с предприятия на предприятие, переселять их в другие города, естественно, без предоставления жилья, не спрашивая на то согласия и запрещавший «крепостному» самовольно увольняться с работы. Было и такое.
29 апреля окончательно отменили принятое в 1934 году после убийства Кирова и «замороженное» в августе 1953 года сталинское законоположение «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов» и другие постановления, узаконивавшие специальные трибуналы, пресловутые «тройки» – основу творимого Сталиным произвола. Теперь для того, чтобы осудить человека, требовалось пройти через процедуру, пусть и весьма несовершенную, судопроизводства. 1 мая впервые вся страна могла смотреть по телевизору военный парад и демонстрацию, проходившие на Красной площади в Москве.
9 мая, в День Победы, опубликовали для всеобщего обсуждения проект закона о пенсиях, предусматривающий их повышение с заработка до 350 рублей – 100 процентов, и далее с понижением. С тысячи и более рублей дохода пенсия составляла уже 50 процентов, но не свыше 1200 рублей. За непрерывный стаж свыше 15 лет добавляли еще 10 процентов (после денежной реформы 1961 года соответственно 30 и 120) рублей в месяц. Этот проект обретет статус закона после утверждения на Сессии Верховного Совета в июле 1956 года.
Юбилейные излишества
10 мая ЦК КПСС и СМ СССР приняли Постановление «О порядке празднования юбилеев». В нем отмечалось, что в последнее время вновь распространилась практика юбилейных излишеств. От празднеств 50-летий в честь основания городов, учреждения различных обществ и строительства заводов перешли к 25-летним юбилеям, а затем к 10-летним, замаячили на горизонте и 5-летние «юбилеи». Отец терпел какое-то время, хотя и, обнаружив в газетах отчет об очередном праздновании, глухо ворчал. Наконец он не выдержал, отныне «юбилей организации можно было проводить только через пятидесятилетние сроки и только при наличии достижений в работе». Разрешения на юбилейные торжества выдавались со скрипом.
Тогда же резко урезали расходы на правительственные приемы: посольские, мидовские и даже кремлевские. С потеплением в мире в Москву потянулись зарубежные гости: главы государств и правительств, министры, множество иных визитеров рангом пониже. В сталинские времена иностранцы наведывались нечасто, и устроители приемов старались поразить гостей русским хлебосольством. Теперь гости пошли косяком, а стиль приемов сохранился старый. Отец и тут поначалу не вмешивался, молча следил из-за стола президиума, как гости, зарубежные и наши, словно саранча набрасываются на даровые яства: буженину, осетрину, икру, одну за другой осушают бутылки марочных вин и коньяков.
Теперь, когда не только советское руководство принимало гостей, они сами ходили на приемы в посольства, начали ездить за границу, он поневоле сравнивал. Тамошние весьма скромные приемы не шли ни в какое сравнение с нашими. Отец взорвался, когда увидел на одном из кремлевских приемов жену посла небольшого европейского государства, сгребавшую со стола в предусмотрительно прихваченную из дома объемистую сумку пирожные, конфеты, все, что попадалось под руку.
– Если бы вы на свою зарплату пиршества устраивали, – разносил отец кремлевских протоколистов, – то, наверное, не роскошествовали бы, а государственные деньги – несчитаные. С приема в иностранном посольстве уходишь полуголодным, и это правильно, не наедаться туда гости ходят, а разговоры разговаривать. У нас же чего съесть не могут, в мешки складывают, несут с собой не ридикюльчики, а сумки сродни хозяйственным.
