Отказывался я, отказывался и в конце концов назвал Гордова
[661]. Гордов был утвержден командующим войсками Сталинградского фронта. О Тимошенко же Сталиным не было сказано ни слова. В чем дело? Поражение на Дону обернулось опалой для Тимошенко. Значит, Сталин, помня, как я настаивал на отмене решения о наступлении у Барвенково после провала той операции, одумался и понял, что Хрущев был прав. Вот он и перенес свой гнев на командующего войсками фронта за то, что не проявил твердости, хотя у него не было недостатка в твердости. В результате Сталин, видимо, сделал вывод, что надо сменить командующего войсками фронта. Меня же, члена Военного совета того же фронта, на которого сейчас редакторы валят ответственность за провал операции, Сталин взял да и утвердил членом Военного совета Сталинградского фронта.
На Сталинградском фронте я был до конца его существования. Потом был утвержден членом Военного совета Южного фронта, и мы с Еременко, а затем с принявшим у него командование Малиновским освободили Ростов и продвинулись к Таганрогу. Потом меня забрали с Южного фронта и назначили членом Военного совета Воронежского фронта. Когда его преобразовали в Первый Украинский, я опять остался членом Военного совета. Мы провели Курскую операцию, и хорошо провели. Это был перелом в войне. Затем освободили Киев, и я оставался членом Военного совета этого фронта до конца войны, до полного разгрома Гитлера. Если бы Сталин считал меня виновным, он бы мне никогда не простил, а, как говорится, поставил бы мне в строку. В то же время я не говорю, что там была именно моя личная точка зрения. Это была точка зрения и командующего войсками, и начальника штаба фронта, вообще всего фронтового руководства, а в первую голову Баграмяна, который проявил большое упорство, стараясь добиться отмены Сталиным решения Ставки. Уверен, что найдутся объективные люди, которые разберут ход операции и дойдут до первоисточников. Правда, не существует записей телефонных переговоров, которые я вел со Сталиным через Маленкова. Но имеется наш приказ о перегруппировке войск, который Сталин отменил, хотя тоже устно
[662].
И снова о мемуарах. Я сейчас мало читаю мемуары военных лиц. Я не хочу, не могу их читать, не могу равнодушно переносить неправду. Я очень хорошо знаю, как начиналась война и как она проходила, с какими трудностями и с какими жертвами, и при чтении подобной литературы нервы мои не выдерживают. Но кое-что я все-таки знаю. Очень много существует искажений в описании проведенной войны, много вранья, много неправильного. Видимо, есть люди, которые заинтересованы в этом. Вот они и подтасовывают факты так, как им выгодно, с тем чтобы показать собственное Я: какие они были умные, как они все предвидели. Но ведь не пишут о том, как они «все предвидели», а мы оказались не подготовленными к войне, хотя эти люди и тогда сидели в штабах и формировали по своей линии политику обороны страны.
В своем преклонном возрасте я постоянно возвращаюсь к прожитому, у меня теперь другого нет. У меня осталось только прошлое. Будущее для меня определяется только могилой, которой я не боюсь, и не только не боюсь, но и желаю ее. Скучно, скучно жить в моем положении.
Часть III. От Дня Победы до XX съезда КПСС
Первые послевоенные годы
В 1944 году вся Украина была освобождена от гитлеровских захватчиков и их союзников. Мужское население соответствующих возрастов было призвано в Красную Армию. Наша армия продвигалась с боями вперед, и пополнение шло главным образом за счет мобилизации тех людей, которые остались ранее на оккупированной врагом территории. Эти люди в своем большинстве с пониманием относились к выполнению гражданского долга, и их не приходилось особенно «уговаривать» идти драться с гитлеровской Германией. На долю тех, кто оставался дома – стариков, инвалидов и непригодных к военной службе, главным образом женщин, – сразу же выпало восстановление народного хозяйства, особенно сельского.
В промышленности, прежде всего угольной и металлургической, часть рабочих и инженерного персонала была освобождена от мобилизации. Туда же мобилизовывались женщины, особенно молодые девушки. Они шли туда охотно. Объяснение тому двоякое: с одной стороны, большую роль играли патриотизм и агитация Коммунистической партии, что нужно восстанавливать промышленность, что в этом состоит единственное спасение, возможность подъема жизненного уровня народа. С другой стороны, в восточно-украинских промышленных районах снабжение было все-таки как-то организовано, например, питание населения было лучшим, чем в других районах Украины, особенно в 1946 году.
